Он обшивает многих звезд шоу-бизнеса, устраивает элитные показы для жен дипломатов и послов
Александр – потомственный портной. Он создал коллекцию “ГУЛАГ”, ему близок импрессионизм и модерн, но и не чужды строгие, классические костюмы. Его творчество многогранно – он занимается и модой, и театральными костюмами, создает одежду и для оперы, и для фигурного катания… Со своими коллекциями объездил почти весь мир. Его жена и сын – архитекторы, дочь – бакалавр, работает в рекламе. Сегодня его вдохновляет 4-х летняя внучка Даша – дедушка надеется, что она пойдет по его стопам.
Я в интерьерах Ленкома (фото знаменитого Владимира Клавихо, 1996)
– В тусовке вас ласково кличут Шура Шешунов. Или еще круче – Шуша (по одноименному фильму итальянского неореалиста Витторио Де Сика). Вас любят за доброту, юмор, талант… Звезды, которых вы красиво одели, всегда на виду. А “серые кардиналы” остаются в тени. Не обидно?
– Нет, потому что я давно понял, что моя профессия как бы теневая. После концерта Аллы Пугачевой, на котором она выступила в моем костюме, у меня были странные ощущения… Я не знал, что делать дальше, потому что после успеха возникла пауза – надо было начинать с чистого листа. И это после эйфории, кульминации, экстаза! Ну, а потом “чехол любви” как бы выбрасывается… Я никогда не кичился знакомством со звездами, не старался выпячивать себя впереди звезды. Понимал, что я лишь одна из красок в палитре образов, которые создает артист, потому что помимо меня существуют еще парикмахеры, гримеры, костюмеры… В том числе и я, как создатель видеоряда. Закулисье меня никогда не смущало. Что касается доброты, то моя профессия предполагает игру в красивую жизнь, в которой я уже существую более 30 лет. Я – диктатор, но с мягким характером.
– Не все знают, что знаменитый балахон Пугачевой, в котором она исполнила шлягер “Все могут короли” на Сопотском фестивале, придумали именно вы. Певица сразу его одобрила?
– У меня есть старый блокнот с рисунками. Эти балахоны были введены в моду еще в 70-х годах Ив Сен Лораном. Алла Борисовна говорит, что первым для нее придумал этот наряд Слава Зайцев. На самом деле мы с ним создали балахоны параллельно. Он – для фильма “Женщина, которая поет”, а я – для Сопотского фестиваля, на котором Пугачева получила Гран-При. Это платье сшила портниха Люба Аксенова, оно “обляпано” красной и черной тушью, поэтому Алла его не стирала. Мы создали костюм трагикомической направленности, потому что в нем Пугачева исполняла две песни – “Сонет Шекспира” (образ королевы) и “Все могут короли” (образ пастушки-простушки, которая пасла гусей). Балахон Зайцева был из прозрачного шифона, который просвечивал. Мы же с Любой придумали внутреннее платье-сарафан без рукавов, а сверху огромный шар-балахон с дыркой для головы. Алла Борисовна называла этот наряд “мешок с лохматой головой”. Он принес ей всемирную славу. Все переговоры проходили в ресторане Дома Литераторов на Никитской, примерки дома у Любы (ныне знаменитый бренд “Любакс”). Я тогда еще не шил, а только постигал азы моделирования, изучал моду, рисовал модели, а в мастерских по моим эскизам шили одежду.
– Вы закончили постановочный факультет школы-студии МХАТ по специальности художник театра и кино. Иные все время пыжатся-тужатся, а другие “сушат весла”. А Шура по судьбе везунчик?
– Я не сразу поступил в этот элитный ВУЗ, пошел учеником портного на фабрику индивидуального пошива. Получил ремесло профессионального портного. Потом шесть лет отучился в школе-студии и стал художником театра и кино. Сейчас мало кто из дизайнеров сам шьет. А я и рисую, и крою, и шью, поэтому некоторые коллеги по цеху меня недолюбливают.
Я и Валентина Савина (мама актрисы Алены Хмельницкой) Толедо, Испания (1988)
– Какие уроки вы вынесли от французских кутюрье?
– Штудируя основы высокой французской моды, я понял, что она появилась благодаря опыту русских мастеров. Именно благодаря им она проявила себя как “от кутюр”. Эмигранты первой волны из состоятельных семей и титулованных княжеских фамилий заполонили столицу Франции. Оставив все свои богатства на родине, аристократки, обладающие культурой и вкусом, вынуждены были зарабатывать на кусок хлеба портновским мастерством. Они повлияли на дальнейшее развитие всей французской моды. Не случайно в Париже было много русских Домов Моды. Поэтому мне неприятно слышать из уст “искусствоведа от моды” Натальи Козловой, что мода “от кутюр” – это приоритет Франции, забывая о том, что русские княгини, обладающие вкусом и умением шить и вышивать, стали базой, на которой зиждется эта самая мода.
– Настоящему кутюрье важно быть ремесленником, уметь держать в руке иглу?
– Не каждый может точно создать модель, которую замыслил. Ив Сен Лоран в 1973 году сказал: “Художник-модельер, не способный сам воплотить в материале свой творческий замысел, похож на скульптора, который отдает свои эскизы для воплощения другому мастеру. Этот незавершенный творческий процесс подобен прерванному любовному акту! И это всегда несет на себе печать ущербности и неполноценности…”
Учитель и ученик (2010)
– Как вам работалось с нашим великим Славой Зайцевым?
– С Вячеславом Михайловичем меня познакомили в 1980 году. В его Доме моды на проспекте Мира я стал работать в 1982 году, устроился портным-лаборантом в экспериментальный цех. Мне хотелось понять, как создается мода международного класса. Я ходил на все показы и выставки. Для меня это был культурный шок!
Мои эскизы понравились Славе, он сказал, что у меня “мюглеровская линия”. Я не понял, что это значит. Оказалось, что речь идет о французском модельере Тьери Мюглере, для которого в 1986 году я по просьбе Зайцева сшил рубашку в русском стиле. Потом из портных он перевел меня в зарисовщика моделей, затем в заведующего коллекцией. Он был на сцене, а я за кулисами. Молниеносно переодевал моделей, завязывал им банты и выпускал на подиум. Это был интересная работа, но не было продвижения. Я просил его: “Вячеслав Михайлович, помогите поступить в ВУЗ и стать нормальным художником-модельером!” Зайцев тогда уже был профессором и преподавал в одном из московских ВУЗов. Он отвечал: “Сань, я себя сделал сам и ты себя делай сам. Дуй вперед!” Кстати, в 1984 году я сшил рубашку в русском стиле для Фиделя Кастро, которую ему на остров свободы Кубу отвезла Валентина Терешкова.
– Александр, у вас потрясающие рисунки и зарисовки моделей! И острое чувство стиля. Откуда пришло это точеное мастерство?
– Я учился рисовать по старым, еще рисованным, журналам мод. В детстве я часто находил на помойках выброшенные журналы мод 50-60х годов. Сидел часами и копировал. В юношестве гулял по Кремлю и Александровскому саду и рассматривал иностранцев. Пытался понять, чем они так отличаются от советских людей, стремился им подражать и слыл жутким модником. Я сделал вывод, что одежда может преображать человека до неузнаваемости. Робко пытался что-то шить самостоятельно…
Подражаю всем великим – драпирую ткани на манекене (поиск новых форм)
– Это гены взыграли?!
– Именно так, ведь я портной в пятом поколении. И прадед мой был портным, и бабушка… С бабушкой мы успели сшить платье для Эдиты Пьехи.
– Правда, что вас увела в “Ленком” мама Алены Хмельницкой Валентина Савина?
– Она преподавала пластику у Зайцева. А я ее обшивал, от чего она была в экстазе. Увидела мои мучения и замолвила за меня словечко кому надо…
– Вы делали наряды Ирине Алферовой, Инне Чуриковой, Татьяне Пельцер… Кто из звездных дам вам наиболее симпатичен?
– Все! Я люблю острохарактерных актрис. Фаина Раневская, Татьяна Пельцер, Ольга Аросева, Лия Ахеджакова – мои кумиры. Самое главное для женщины – индивидуальность.
Моя самая большая любовь – Инна Чурикова! Трижды я делал ей костюмы для Каннского кинофестиваля, где она представляла фильмы со своим участием и была членом жюри. Я сшил Инне Михайловне такой гардероб, что она могла переодеваться по три раза в день целую неделю. Ее одаривал комплиментами Андрон Кончаловский, а я гордился тем, что созданные мною платья дефилировали по авеню Круазетт.
В 1969 году Глеб Панфилов снимал в Муроме, где я тогда жил, фильм “В огне брода нет”, а в 1970 году фильм “Начало”. Там я впервые увидел живьем Инну Чурикову (до этого я видел ее в фильмах “Морозко” и “Старшая сестра” и был ослеплен этой женщиной). Так вот, во время съемок она наклонилась за сигареткой, и из-под ее синего мини-платья показалось… белоснежное нейлоновое белье. В 14 лет я пережил первое мальчишеское потрясение! Потом я написал письмо в передачу “Кинопанарама”, в котором сообщил, что моя любимая актриса – Инна Чурикова. Позже ее супруг Глеб Панфилов на одной из примерок сказал мне: “Саша, вы же понимаете, что Инна – это штучный товар!” Действительно, она уникальна… Я ее ко всем ревную, защищаю и никому не позволяю плохо о ней говорить. Считаю своей музой.
Примерка костюма Одетты (Лебединое озеро, Мадрид, 1988)
– Вы одевали Александра Абдулова, Олега Янковского. Каждое воспоминание об этих потрясающих актерах на вес золота!
– В “Ленкоме” я сделал костюмы к спектаклю “Карманный театр” по пьесе Жана Кокто режиссера Питера Штайна. Спектакль имел огромный успех, но некоторые творцы театра были этому не очень рады. Олег Иванович мне говорил: “Саша, у нас так положено – высунулся, получи по башке!” Я шил одежду и его жене Людмиле, и сыну Филиппу.
С Абдуловым мы жили по соседству в Сокольниках. В “Ленкоме” была за меня “драка” между группировкой Абдулова и группировкой Караченцева. А я шил и той команде, и другой. Людмилу Поргину, супругу Николая, тоже одевал, сшил ей бело-черное пальто (приталенное макси) для гастрольной поездки в Голландию со спектаклем “Юнона и Авось”. Когда Людмила вышла из самолета под ручку со своим Колясиком – это был фурор, вся пресса бросилась к ней. Марк Захаров сказал: “Да, вот что значит одежда и звезда в театре!”
– А какова еще география вашей жизни? Вы родились в таком районе, где суждено было либо погибнуть, либо прославиться… Каждому, как говорится, свое?
– Я родился в закрытой зоне. Если Бари Алибасов хвастается, что родился в 70 километрах от ядерного полигона, поэтому он такой умный, то я появился на свет… на Семипалатинском ядерном полигоне! “Легкая” доза радиации, видимо, тоже способствовала моему таланту. Там были целые отделения, где работали ученые. И их жены были совсем не простушками, там царила высочайшая культура! Я прожил там 13 лет. В 1968 году мы с родителями переехали в старинный город Муром. В 14 лет я стал там работать экскурсоводом. Меня очень интересовала история, но исключительно до 1917 года. Я слыл “антисоветчиком”.
Я у витрины парижского магазина книг (в витрине – мои эскизы)
– Александр, вы создали костюмы к 19-ти балетам. Какие работы сразу приходят на память?
– В 1988 году я сделал “Лебединое озеро” с Майей Плисецкой в Мадриде. “Вальпургиеву ночь” в Дублине. Работал с Аллой Сигаловой. В Ванкувере, на закрытии Олимпиады-2010 в моих костюмах танцевали Николай Цескаридзе и Ульяна Лопаткина.
– А еще вы придумали комбинезоны для мюзикла “Норд-Ост”. Артисты благодаря им спаслись от террористов – связали одежду и спустились со второго этажа… Но давайте закончим на веселой ноте. Я знаю, что вы создали много костюмов для “на-найцев”. И не только для новой программы, а и для хитов “Фаина”, “Эскимосы-папуасы”. Один костюм состоял всего лишь… из банана! А другой – из белых песцовых шуб, сшитых из хвостов. На аукционе для обездоленных детей их продали за 4 тысячи долларов каждую… А кто “съел” банан?
– Наверно, где-то на базе пылиться. Вячеслав и Егор Зайцевы создавали костюмы для солистов группы “НА-НА”. Слава познакомил меня с Бари Алибасовым. Он спросил: “Саня, ты умеешь шить?” Я ответил: “Профессионально!” Он попросил меня сшить ему брюки. Бари Каримович приехал ко мне домой, я снял с него мерки. Потом купил темно-коричневый материал и смастерил ультрамодные брюки – “бананы” со складкой до колена. Эта складка немного отходила – и получалось красиво, стильно и модно! Бари был худым, чернявым, кучерявым симпатягой с белоснежной улыбкой и выглядел очень эффектно в этих брюках. Алибасов всегда поражал меня своей экстравагантностью в одежде – одевался круче, чем Валерий Леонтьев! В 1989 году у меня была мастерская в Черемушках. Туда приезжали подопечные Алибасова – Марина Хлебникова, которая в “Интеграле” была у Бари солисткой, первый состав “НА-НА”, включая Валерия Юрина.
Демонстрация коллекции в русском стиле в Китае (30 городов, 1990)
В 91-м году я участвовал в съемках фильма “Официант с подносом”, которые проходили в Сочи, в Ялте, в Гаграх – сделал более 250 костюмов для этого фильма. Наша база была в Гребешке, бывшем имении герцога Ольденбургского, который превратили в советский санаторий. Первый съемочный день пришелся на 19 августа 1991 года, день путча! Жара, солнце палит… Вдруг встречаю Бари и солистов “На-На”. Они снимали в тех краях клип на песню “Фаина”. Потом я придумал экзотические костюмы для этой песни. Но самым мощным “выстрелом” был хит “Эскимосы-папуасы”! Бари, используя свою бешеную популярность, бесплатно собрал хвосты песцов на Казанском меховом комбинате. На фабрике их хотели просто выбросить на помойку. А мы из них смастерили шикарные шубы!
