Андрей Макаревич, который в ночь после выборов принимал участие в концерте на Васильевском спуске в честь их удачного завершения, объяснил это своей личной позицией.
Лидер группы «Машина времени» пришел в эфир программы «Без дураков» на «Эхо Москвы». Напомним, на Васильевском спуске в честь выборов президента «Машина времени» вечером 2 марта выступала в компании с такими звездами телеэкрана, как Григорий Лепс, «Любэ», Виктория Дайнеко, Дмитрий Колдун. Предлагаем полный текст беседы с Андреем Макаревичем.
СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. С Вами генеральный продюсер радио “Бизнес ФМ” и ведущий программы “Без дураков” на “Эхе Москвы” Сергей Корзун. И мой сегодняшний гость Андрей Макаревич. Андрей Вадимович, добрый вечер.
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Добрый вечер.
С. КОРЗУН: Долго я Вас добивался, но, то Вы в эфире где-то тут на “Эхе” прозвучали до этого, то как-то не складывалось, уже третий год пошел программе, а один из самых культовых персонажей российской действительности в эфире у нас еще пока тут не был.
А. МАКАРЕВИЧ: Не совпадало как-то. Хотя желание было обоюдным.
С. КОРЗУН: Андрей Макаревич. Конечно, хотел я начать по-другому, но почитал то, что прислали здесь к эфиру. Из двухсот сообщений примерно 178, ну, примерно говорю, знаете, на какую тему? Знаете? Догадываетесь?
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, расскажите. Может быть, не все слушатели догадываются.
С. КОРЗУН: Ну, я расскажу, конечно, На форуме Вы тоже уже отвечали на своем, судя по всему.
А. МАКАРЕВИЧ: На своем, да.
С. КОРЗУН: Здесь даже цитируют уже ответы на этом форуме.
А. МАКАРЕВИЧ: Сегодня в очередной раз отвечал, да.
С. КОРЗУН: Сегодня в очередной раз. Ну, давайте так, в мягкой форме от Анатолия, пенсионера из Москвы. “Я Вас видел на импровизированной эстраде после баррикад в 90-х, а 2 марта 2008-го после фарса под названием “выборы президента”, лихо отплясывающим на концерте в честь очередной победы суверенной демократии. Зачем все это? Или Вам еще чего-то не хватает?”
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, я не могу сказать, что мне чего-то не хватает. Но лично я не вижу ничего странного в том, что на концерте, посвященном завершению выборов, президент страны, в которой я живу, и выборы я считаю достаточно важным событием в жизни этой страны. А почему я не должен в этом концерте участвовать? Из всех кандидатов в президенты Медведев мне значительно ближе, чем все остальные. Поэтому я за него голосовал вполне осознанно. К Путину я тоже отношусь с большой симпатией. И вот, а где я должен был быть тогда, интересно?
С. КОРЗУН: А как Вас тогда вообще позвали на этот концерт? Когда это произошло? Ну, не в этот же день?
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, это за несколько дней произошло. Позвонили из оргкомитета, и очень попросили проучаствовать.
С. КОРЗУН: А если бы победил, хотя это понятно, что это почти невероятная история, другой кандидат, Вы бы тоже участвовали в концерте по поводу выбора президента Вашей родной страны?
А. МАКАРЕВИЧ: Вот тогда, наверное, я был бы на марше несогласных.
Андрей Макаревич: Вот тогда, наверное, я был бы на марше несогласных
С. КОРЗУН: Ага. А у Вас есть четко очерченные политические взгляды? Потому что многие считают Вас символом. Мы еще будем об этом говорить. В 70-е особенно годы, начало 80-х, понятно, что рок культура, протестная культура и много всяких этих вещей.
А. МАКАРЕВИЧ: Я всю жизнь советую людям не придумать себе символов, кумиров и прочего. Человек рисует у себя в воображении какой-то мой образ, который в большей или меньшей степени расходится с тем, что я из себя представляю. И потом, когда я поступаю в очередной раз так, как я считаю нужным поступить, это у человека вызывает шок. Я ему не нанимался изображать для него того, кого он хотел бы видеть. И оставляю за собой свободы телодвижения. Что для меня всегда было очень важно.
С. КОРЗУН: Андрей, Вы человек, который по всем Вашим поступкам, ну, в общем, в ногу маршировать не любите. И никогда не маршировали.
А. МАКАРЕВИЧ: И не буду.
С. КОРЗУН: А сейчас, насколько я понимаю, суть упреков, если все там обидные и прочие другие слова если вынуть из этих упреков, Вас упрекают за то, что Вы влились как бы в мэйнстрим. Причем мэйнстрим, который некоторыми слушателями, хотя есть и другие мнения, я их тоже зачитаю, расценивается, как соглашательство с властью.
А. МАКАРЕВИЧ: Идеальной власти я не видел ни разу. Не думаю, что она есть в какой либо стране, так же, как идеальных правителей. Вот интересная штука. Долгие годы меня не устраивал коммунистический режим. Он мне мешал жить, и мне мешал заниматься тем, чем я считал нужным заниматься. Я думаю, что какая-то наша заслуга, может быть, небольшая в том, что он лопнул, тоже есть. И что я должен делать на следующий день? Я должен на следующий день начать бороться с новым режимом, да?
С. КОРЗУН: Это вопрос ко мне? Ну, Вам виднее, Андрей…
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, это скорее риторический вопрос к тем, кот пишет на форум. Я считаю, что победа была одержана. Меня масса вещей не устраивает из того, что сегодня происходит. Но это не значит, что я собираюсь свергать это правительство. К большому моему сожалению, я понимаю, что то, что меня не устраивает, очень часто оказывается внутри каждого человека нашей страны. Мы почему-то переваливаем все беды и все победы на правителей, а дело, к сожалению, совсем не в этом. Дело в нашем устройстве. Вот сейчас кричат, опять о зажиме свободы слова. Я вот, например, имею дело с телевизионными каналами. У меня есть телекомпания, я работаю. Ну, что всерьез думаете, что звонит Путин на телеканал и говорит: ну-ка, уберите эту передачу, или там построже?
С. КОРЗУН: Ну, почему обязательно Путин? Достаточно людей в администрации президента, кто может позвонить.
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, работает внутренний редактор, причем у каждого.
С. КОРЗУН: Кем настраивается камертон, где берется для этого внутреннего редактора?
А. МАКАРЕВИЧ: А он настроен генетически. Потому что а) спокойнее, б) удобнее, в) хорошо впереди паровоза бежать. Вот это происходит везде. Вот это меня печалит страшно. У нас в Москве каждый день убивают какого-нибудь нерусского. И вот давайте себе представим, я бы очень хотел, чтобы за это давали четвертак, например. И вот примут такой закон. Думаете, меньше будут убивать? Вот юристы говорят, что строгость наказания не связана напрямую с уменьшением преступности.
С. КОРЗУН: Скорее, неотвратимость.
А. МАКАРЕВИЧ: И еще одна есть беда. Плох тот правитель, который не слышит и не угадывает желания своего народа.
С. КОРЗУН: Путин и Медведев угадывают? А давайте по всем пройдемся…
А. МАКАРЕВИЧ: А судя по тому, что Путин очень любим, во многом угадывает. И я очень боюсь, что устройство нашего среднестатистического человека, начиная с времен Иоанна Грозного, а раньше мы просто не знаем, очень мало изменилось. Если говорят о борьбе с коррупцией, все прекрасно знают, что есть коррупция, а вот как с ней бороться, не знает никто. А она была и 100 лет назад, и 200 и 300. И ничего в этом плане не изменилось.
С. КОРЗУН: Андрей, вернусь к вопросу о политической ориентации. Каковы Ваши внутренние отношения с высшей властью в нашей стране? Можно смело предположить, что Брежнева Вы не любили, наверное, и не могли любить. Ну, Черненко, Андропова может, просто даже не заметили. Дальше, Горбачев?
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, для меня власть не девушка, чтобы ее любить. А Горбачеву я буду низко кланяться, что и делаю, когда каждый раз его встречаю сейчас. Потому что он, конечно, сделал невероятное. И он останется в истории навсегда.
С. КОРЗУН: Что для Вас невероятное. Каждый по-своему на это смотрит. Одни готовы ему памятники ставить. Другие просто к стенке немедленно.
А. МАКАРЕВИЧ: Он принес сюда свободу. Как бы это красиво не звучало, я не люблю красивых слов. С этим пришло много другого, и разруха пришла, и голодуха, и все прочее. Но для меня это было гораздо важнее, чем все остальное. Потому что мне, наконец, перестал в затылок дышать человек в штатском. Отчего я очень устал.
С. КОРЗУН: Это фигурально Вы выражаетесь? Или…
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, вполне буквально. И я сегодня человек, который имеет возможность заниматься своим любимым делом. Мне не мешают это делать. И если мне что-то мешает, это не государство мне мешает. А особенности нашего устройства.
С. КОРЗУН: Нашего человеческого?
А. МАКАРЕВИЧ: Нашего человеческого. Да. Поэтому у меня по большому счету претензий вот относительно себя сегодня к государству нет. У меня есть претензии по какому-то другому поводу, такие же, наверное, как и у Вас, как и у любого нормального человека. Я себя все-таки продолжаю считать человеком нормальным.
С. КОРЗУН: Андрей Макаревич, не символ, а человек, гость программы “Без дураков” на “Эхе Москвы”. Мне очень понравилось. Если еще поиграем в это. Ельцин там 9 или 10 лет, 10-летие Ельцинское. К Ельцину у Вас какое отношение?
А. МАКАРЕВИЧ: У меня к нему доброе отношение Хотя претензий много, конечно. Претензий много. Момент был очень ответственный. И он мог быть, скажем так, повнимательней.
С. КОРЗУН: Главная претензия к нему, ну, одна из главных в том, что он развалил огромную страну, империю. Вы в себе ощущали, или ощущаете этот имперский дух?
А. МАКАРЕВИЧ: Нет. Мне не близок имперский дух. И дело не в этом. Я думаю, что она бы развалилась сама. И вряд ли бы кто-то другой ее удержал. Ее можно было какое-то время удерживать танками. Но крови было бы гораздо больше. Так что он просто позволил ей развалиться, когда она этого хотела.
С. КОРЗУН: А дальше то, что началось. Одни говорят, экономическая реформа, которая не может быть безболезненной, другие говорят, засилье олигархов, и бизнес пришел напрямую во власть, и пытался управлять страной.
А. МАКАРЕВИЧ: Это было. Мы все это помним. Это было. И с последствиями этого сейчас Путин борется, например. И мы тоже это знаем.
С. КОРЗУН: Т.е Путин в какой-то степени Геракл. И вот в Авгиевы конюшни пустил, речку повернул.
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, во всяком случае, у меня есть ощущение, что не могу в процентном отношении сейчас посчитать, но большей частью он все делает правильно.
С. КОРЗУН: А какие надежды Вы возлагаете на Медведева?
А. МАКАРЕВИЧ: Я с ним немного общался, честно скажу. Он производит впечатление нормального человека, понимающего ситуацию, образованного, спокойного, и не знаю, мне свойство о людях думать лучшее. Посмотрим.
С. КОРЗУН: Если бы Вы могли выбирать правителя нашей страны из любого абсолютно персонажа бывшего, да, даже будущего? Каким бы Вы его видели? Кто для Вас идеальный президент или руководитель страны по имени Россия?
А. МАКАРЕВИЧ: Не бывает идеальных руководителей. Я думаю, что образы всех руководителей прошлого заграничных сильно приукрашены. Потому что хорошее в памяти остается. Плохое из памяти уходит. Люди так устроены. Еще раз говорю, не бывает идеального правителя. Идеальное общество, это то, где правителю не нужно это общество рихтовать.
С. КОРЗУН: Такое общество еще должно создаться.
А. МАКАРЕВИЧ: Да, боюсь, что оно не создастся.
С. КОРЗУН: Многие говорят о том, что в России просто нет гражданского общества. И, кстати, мне тоже так кажется…
А. МАКАРЕВИЧ: И мне так кажется.
С. КОРЗУН: А руководители как раз говорят, что оно есть. Вот, пожалуйста, действуйте. Что хотите, то и делайте. Создавайте свои ассоциации. Влияйте.
А. МАКАРЕВИЧ: Не получается.
С. КОРЗУН: А почему не получается?
А. МАКАРЕВИЧ: Потому что гены мешают. Боюсь, что гены мешают.
С. КОРЗУН: Гены Васи, Пети, еще у этих генов, наверное, может, тоже есть имена. Или это гены человеческие…
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, это гены с маленькой буквы, это гены человеческие. Это наше наследие, которое внутри у каждого расположено.
С. КОРЗУН: Вы считаете, что все внутри определяется генетически?
А. МАКАРЕВИЧ: Многое.
С. КОРЗУН: В каком соотношении тогда? Больше половины или меньше половины?
А. МАКАРЕВИЧ: Я думаю, что просто должно пройти время. Чтобы люди изменились.
С. КОРЗУН: Время само по себе? Или время движения, ну, хотя бы тогда по пустыне водили 40 лет, хоть какое движение было.
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, все равно что-то происходит. Мы все равно что-то делаем. Все равно мы на чем-то учимся каждый день.
С. КОРЗУН: Политически Вы более-менее спокойны за судьбу Ваших детей? Вообще, я не знаю, но сын у Вас в России, вроде, точно, да?
А. МАКАРЕВИЧ: Сын в России. И дочь в России. И я не знаю, вообще, можно ли сейчас в мире быть абсолютно спокойным за судьбу детей. Когда я вижу, что творится с экологией, что творится вообще с живой жизнью на планете. Вижу варварское отношение вообще к остаткам всего живого. Вижу результаты глобального потепления. Вижу какое-то истерическое состояние, которое периодически охватывает те или иные маленькие страны. У меня нету, честно Вам скажу, больших надежд на светлое будущее.
С. КОРЗУН: Т.е. то, что через 5 миллиардов лет там Земля потухнет и перестанет быть желтым или белым, я уж забыл, каким карликом. Это не страшно, а то что сейчас может произойти…
А. МАКАРЕВИЧ: До этого мы не доживем, точно совершенно.
С. КОРЗУН: Напомню, гость программы “Без дураков” Андрей Макаревич. Вообще, удивительная вещь с Андреем Макаревичем говорить о политике, хотя почему бы и нет. А Вы на себя, между прочим, не примеряли никогда функции главного человека в государстве?
А. МАКАРЕВИЧ: Упаси Бог.
С. КОРЗУН: А по натуре Вы лидер? Ну, в группе понятно. В “Машине времени” лидер.
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, я, скорее, индивидуалист в этом смысле.
С. КОРЗУН: Т.е. Вам не интересно организовывать людей вокруг себя. Вы предпочитаете все делать своими руками?
А. МАКАРЕВИЧ: Я не вынесу такого груза ответственности.
С. КОРЗУН: Не хотите ли Вы сказать, что Вы безответственный человек?
А. МАКАРЕВИЧ: Мне за пятерых отвечать тяжело. А за 150 миллионов я бы не смог. Когда ты понимаешь, что от твоего решения что-то зависит в жизни каждого человека, я бы с этим не смог жить просто. Это надо воспринимать людей как массу. Как хирурги специально. Я сначала думал, зачем же вот водят прямо с первого курса в анатомический театр. Учат резать. А вот для того, чтобы они могли, делая операцию, не жалеть большого. В человеческом таком смысле. А думать о том, как сделать операцию. Боюсь, что политики так поступают. Я не могу так поступать.
С. КОРЗУН: Врачом Вы тоже не могли бы быть. Ваша мама была врачом?
А. МАКАРЕВИЧ: Хирургом точно не мог бы. Мама была микробиологом, да.
С. КОРЗУН: Ага, ну, не резала, до этого не доходило.
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, ей приходилось мышек резать. Я тоже переживал страшно по этому поводу.
С. КОРЗУН: Так, значит, политических амбиций у Вас нет. Ну, чисто художнические есть и удовлетворяются. А бизнес амбиции есть у Вас?
А. МАКАРЕВИЧ: Нет.
С. КОРЗУН: У Вас же в принципе есть бизнес. И уже довольно давно. Вы продюсер и телевизионных программ, и владелец бренда, как минимум одного. Что для Вас вот эта бизнес ориентированность. Ну, чего скрывать. У нас если об этом говорить, и не всегда было прилично. Хотя сейчас становится все приличнее, и приличнее, то любой удачливый деятель шоу бизнеса на Западе обзаводится своим бизнесом, и эксплуатирует то, что сумел получить. Что судьба дала, или успех тот, который пришел к нему.
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, что касается телевидения, я туда пришел, потому что мне было интересно, что-то придумывать, что-то делать. Я очень не люблю, когда человек произносит слово “творчество” или “творческий”.
С. КОРЗУН: Креативность.
А. МАКАРЕВИЧ: Креативность тоже некрасиво. Но мне было интересно что-то придумывать.
С. КОРЗУН: Ну, Вы вложили свои деньги.
А. МАКАРЕВИЧ: В телевидение?
С. КОРЗУН: Да. В продюсерскую фирму. Или нет?
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, нет. Какие, у меня не было никаких денег тогда. Потом мы стали что-то зарабатывать, правда, потому что мы довольно рано акционировались. И сделали свою независимую компанию, которая производит программы, и просто их продает разным каналам. Так что я не могу сказать, что мы голодаем, и нам не хватает денег на бензин или на джинсы. Что касается каких-то других бизнесов. По счастью, или может быть, я себя такой вот надеждой тешу. У меня есть компаньоны, которым я абсолютно доверяю всю вот финансово-деловую сторону. Потому что меня тошнит от любой ведомости. И когда мне приносят сводку за полгода, я говорю: уберите, не показывайте. Ну, я не могу на цифры смотреть. Ну, я не любил математику в школе, органически не переносил. Это у меня осталось. Мне повезло с партнерами, потому что по-моему, меня не надувают. Может, я себя тешу иллюзиями. Но, похоже, что нет. А мне остается часть какая-то креативная. Вот это интересно.
С. КОРЗУН: А что для Вас деньги? Ну, понятно, что бизнес Вас не увлек. Иначе основное время отдавали бы ему. Они же, чем больше деньги, тем больше внимания они требуют. Тем интереснее. Многие говорят, что это очень увлекательный процесс. А что для Вас деньги?
А. МАКАРЕВИЧ: Один мой знакомый бизнесмен, крупный, кстати, сказал замечательную штуку. Он сказал: деньги – это то, с чем ты в магазин ходишь. А все остальное в бизнесе, это не деньги. Это спорт. Это вот такие фишки. Конечная задача – заработать все деньги в мире. Победить всех бизнесменов. Вот они все спортсмены. Они очень хорошо держат удар. У них азарт игры. Я не спортсмен. Мне не интересно с кем-то гоняться, с кем-то соревноваться абсолютно. Если я слышу какой-то удачный альбом своего коллеги, я за него радуюсь. У меня не возникает ревности, никогда в жизни не было. Поэтому занятия бизнесом мне не грозит в чистом таком зарабатывании денег.
С. КОРЗУН: В одном из интервью с Вами прочел Вашу фразу о том, хорошо еще на новогодние представления приглашают. Ну, это тоже, как способ заработать. А кстати, кольцуя перед новостями, а за концерт на Красной площади 2 марта… хороший гонорар был?
А. МАКАРЕВИЧ: Никому ничего не платили. Нет. Никому. Это я Вам заявляю с полной ответственностью. Никому из артистов за это не платили.
С. КОРЗУН: Андрей Макаревич в программе “Без дураков” на “Эхе Москвы”. И мы вернемся в эту студию сразу после новостей, т.е. примерно через 2 минуты.
НОВОСТИ
С. КОРЗУН: И напомню, мой сегодняшний гость Андрей Макаревич. Всю первую часть программы мы проговорили о политике, о том, что с этим связано. Ну, наверное, небольшое послесловие. Обещал сообщение в поддержку Вашего выступления. Вот Денис, учитель из Читы: “Спасибо Вам за поддержку обновления России, Путинский курс со всеми его недостатками – лучшее, что было в нашей стране за последние 20 лет. Путин перестал прогибаться под стервятников. И вновь заставил уважать Россию”. Согласны с учителем из Читы?
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, есть такое.
С. КОРЗУН: Александр, автоэлектрик, Москва: “Здравствуйте, уважаемый Андрей. Абсолютно все равно, где Вы выступали и за кого. Вы – музыкант (большими буквами. Прописными называется. Не строчными). И вспоминая звучание катушечного магнитофона “Маяк-203” песенка “Марионетки” и прочее, меня пронзает сладкая жуть. А теперь вопрос. Все ли у Вас хорошо? Не обмякло ли творческого начало? Простите, не слежу за культурной жизнью”. Мне понравился этот вопрос.
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, творческое начало пока еще достаточно твердое. Если мы говорим об одном и том же. Во всяком случае, я не могу сказать, что песен стало писаться меньше, или они стали появляться реже.
С. КОРЗУН: Картин стало писаться меньше, или они стали появляться реже.
А. МАКАРЕВИЧ: По поводу картин я Вам сейчас расскажу. У нас выставка в Русском языке. На пару с моим старым товарищем замечательным питерским художником Андреем Белле мы сделали серию такую из 12 картин под общим названием “Анатомия памяти” в весьма неожиданной технике и удостоены были высокой чести выставиться в Русском музее в Строгановском дворце. И 23 апреля будет открытие в Третьяковской галерее этой же самой выставки. Так что мы стараемся как-то провести это хорошо и честь не уронить.
С. КОРЗУН: Она будет такой же громкой, как выставка “50 любимых женщин Андрея Макаревича”, приуроченная в свое время к юбилею?
А. МАКАРЕВИЧ: Эта ни к чему не приурочена. Юбилеев никаких нет. Не знаю, насколько она будет громкая. Вот забавные были из Питера после вернисажа. От самых хвалебных до самых вообще разгромных. Меня это порадовало.
С. КОРЗУН: А к той выставке если вернуться, многие задают тот вопрос: у Вас на самом деле было на тот момент 50 любимых женщин? 50 женщин Андрея Макаревича?
А. МАКАРЕВИЧ: Я Вас умоляю. Я не считал своих женщин.
С. КОРЗУН: Ну, конечно, значительно больше, сказал Андрей. Ну, я их не считал.
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, просто мне исполнялось 50 лет. Ну, и надо было как-то выставку назвать. Там, кстати, было не 50 работ, а больше, там 70 с чем-то было.
С. КОРЗУН: А образы чем-то навеяны были, каким-то состоянием, или достаточно конкретные?
А. МАКАРЕВИЧ: Вот я это никогда не анализирую. Потому что нужно абсолютно отпустить голову, отключить ее. И ты просто рисуешь, потом ты понимаешь, что получился портрет, кого-то тебе напоминающий. Не потому, что хотел какого-то человек или нарисовать. Это вот подсознание само сработало, рука сама пошла. Мне саму страшно интересно.
С. КОРЗУН: А знакомые женского пола не обижались, увидев, ой, как ты меня здесь нарисовал, лучше бы Пикассо отдала.
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, я же с дурами старался не дружить все-таки.
С. КОРЗУН: А какого соотношение дур и не дур в Вашей жизни вообще?
А. МАКАРЕВИЧ: Ну я дур избегаю.
С. КОРЗУН: Часто приходится избегать?
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, в самом начале избежать несложно.
С. КОРЗУН: А потом, когда включаешься…
А. МАКАРЕВИЧ: Лучше не включаться.
С. КОРЗУН: Значительно сложнее. А дураков. Кстати, это один из вопросов был. Не помню точно его формулировку. Тоже битва с дураками, мы же помним еще из тех годов, из 70-х, такое же отношение осталось. Биться с ними надо, или что с ними надо делать?
А. МАКАРЕВИЧ: Я бы сейчас вряд ли такую песню написал. Ну, уж во всяком случае, сформулировал иначе.
С. КОРЗУН: Мягче?
А. МАКАРЕВИЧ: Не то, что мягче. Но обходить их стороной лучше.
С. КОРЗУН: Хороший вопрос про то, что ощущаете ли Вы… вот вопрос Александра, преподавателя, Германия: ощущаете ли Вы определенную социальную ответственность в своих поступках и творчестве?
А. МАКАРЕВИЧ: Я думаю, что да. Потому что вообще я привык строго относиться ко всему тому, что я делаю.
С. КОРЗУН: Именно социальную ответственность. Т.е. не ответственность художника перед самим собой, перед будущими поколениями.
А. МАКАРЕВИЧ: А это не одно и то же?
С. КОРЗУН: Не знаю. Но Вы же индивидуалист. Вам, наверное, виднее, как Вы с социумом соотноситесь.
А. МАКАРЕВИЧ: Понимаете, очень трудно просчитать и, вообще, узнать, кем ты представляешься, и чем твои поступки представляются другим людям. При том, что их огромное количество, и все они очень разные. Я никогда никого ничему не учил. Вот я очень не люблю, когда начинаются поучения. Хотя я постоянно получаю письма. Вы нас научили там. Да, никого я не учил, ребята. Ну, если у Вас возникло желание на этом учиться ну, скорее, это была Ваша проблема, чем моя. Но, наверное, моя ответственность, скорее, все-таки личная, чем социальная в таком случае.
С. КОРЗУН: Не хотел возвращаться к этому вопросу, но, наверное, вернусь. Потому что логика беседы к этому ведет. Вот Ваше выступление 2 марта Вы получили порцию, Вы может почитать те вопросы, которые пришли.
А. МАКАРЕВИЧ: Я читал.
С. КОРЗУН: Вы читали, вы знаете на форуме, что к Вам пришло. Вы не пожалели ни на секунду, что Вы выступили там 2 марта. Не хотелось бы что-нибудь изменить в этом, видя реакцию значительного числа людей, я не говорю, что это большинство.
А. МАКАРЕВИЧ: Во-первых, глупо сожалеть о содеянном, все равно фарш невозможно провернуть назад.
С. КОРЗУН: Ну, словами можно немножко смягчить. Завернуть в какую-то другую упаковку.
А. МАКАРЕВИЧ: Я скажу честно. Я огорчился только вот от чего. Если, например, мы себя все время тешим иллюзией. Что если людям нравятся твои песни, то, значит, тебя с этими людьми что-то объединяет, общность взглядов и вкусов. Вот это совсем не обязательно, как выясняется. Я всякий раз, когда на это натыкаюсь, расстраиваюсь. Я задал вопрос у себя на форуме. Вот всем, кто меня ругал. Видимо, они против президента, как я понимаю. Видимо, они против Путина и против Медведева. Ребята, Ваше предложение? Вы за кого? Я хотел получить хотя бы один ответ. Ни одного. Т.е. предложений ноль, но все не нравится.
С. КОРЗУН: Я, прочитав вот это, я понял немного другое. Это тоже настроение, которое, наверное, было в начале 90-х годов. Почему меня держат за быдло? Почему мною манипулируют? Моим мнением, моим решением. Почему выставили общую позицию некую, не общую, не универсальную позицию этих людей. Почему выставили против, может быть, на самом деле достойного единственного кандидата, выставили каких-то марионеток, которые вот, хотя выбор был, да. Можно, пожалуйста, и за коммунистов, или за Медведева, легко, в общем, Жириновского, наверное, трудно расценивать.
А. МАКАРЕВИЧ: А Вы знаете каких-то других кандидатов? Вы можете мне их назвать? И Вы всерьез думаете, что они соберут какие-то голоса сегодня?
С. КОРЗУН: Да, нет, я так не думаю, поэтому я с 93-го года уже политикой и не занимаюсь, и не увлекаюсь.
А. МАКАРЕВИЧ: Вот и я честно Вам скажу. Я тоже ею не увлекаюсь.
С. КОРЗУН: Ну, тогда и не будем об этом. Андрей Макаревич. История от Гарика Сукачева. Поехали.
ГАРИК СУКАЧЕВ: Это был конец 70-х годов. К нам, к молодым ребятам тогда еще в группе “Закат солнца вручную” посадили на базу группу “Машину времени”. И для меня это была фантастика абсолютная. У них была каптерочка, у группы “Машина времени”, где они хранили свои инструменты. А наш барабанщик Павел Кузин работал заведующим этим клубом, где мы все репетировали. У него были ключи от тех каптерок. И вот мы однажды в ночи прокрались в каптерку, где у “Машины времени” хранились инструменты и открыли кофр гитары Андрея Макаревича. И там лежала такого деревянного цвета с белой накладкой гитара стратакайстер, на которой играл Андрей Макаревич. Я увидел впервые в жизни настоящий стратакастер. И никто из нас даже не притронулся к ней. Мы смотрели на нее, наверное, больше чем на любую икону, которую только возможно себе представить человечеству.
С. КОРЗУН: Гарик Сукачев.
А. МАКАРЕВИЧ: Какая дивная история.
С. КОРЗУН: Я представляю, как они смотрели, но я не верю, что они не притронулись. Не было там следов пальцев?
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, не заметил.
С. КОРЗУН: А насколько Вы вообще ревниво относились вообще к своим инструментам?
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, они доставались тяжело достаточно, несмотря на то, что отец мой раз в два года, выезжая за границу, все деньги тратил исключительно на эти вещи, но всю аппаратуру он привезти не мог.
С. КОРЗУН: Но он для Вас тратил, или все-таки для себя? Сам увлекался?
А. МАКАРЕВИЧ: Да, нет, конечно, для меня. То струны, то динамики какие-то я ему заказывал, то микрофоны. Но гитара была ведь, это был предел мечтаний. Вот если будет настоящая гитара, все, будет счастье. Сразу заиграем, как “Битлы” и все. Потом, конечно, оказывалось, что это не совсем так. Но отношение к инструментам было запредельное. Я представляю, если бы меня 17-летнего пустить там в магазин сегодняшний “Эйтитрейд”, скажем, я бы тут же на месте и умер от разрыва сердца.
С. КОРЗУН: Сейчас еще может что-то удивить? Кстати, очень хороший вопрос, который я нашел на сайте. Но, к сожалению, наверное, сейчас не найду. Нет, есть, от Михаила из Нью-Йорка. “Вас еще можно чем-то удивить в этой жизни?”
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, я думаю, что да. Конечно, способность удивляться человек, к сожалению, с годами теряет. Потому что информации у тебя больше, разочарований больше, опыта больше. Но я не думаю, что я совсем уже такой закостенелый.
С. КОРЗУН: Пресыщенность еще не наступила?
А. МАКАРЕВИЧ: Нет. Пока нет.
С. КОРЗУН: А что Вам доставляет неподдельное удовольствие?
А. МАКАРЕВИЧ: Вот мы поедем, я дни считаю, поедем в июне в Южную Африку. Я хочу снять фильм. Это называется сардин ран. Это происходит раз в году, когда гигантские косяки сардин на нерест подходят к берегу, и плотность их такая, что воды там меньше, чем рыбы. И все хищники, которые существуют, они кидаются туда за поживой. Киты, дельфины, акулы, птицы. И это зрелище совершенно фантасмагорическое. Уже много фильмов снято про это лучшими компаниями мира, но я очень хочу свои силы попробовать.
С. КОРЗУН: Вас интересует вот эта как бы натура и жесткость натуры?
А. МАКАРЕВИЧ: Это и жесткость, это и торжество жизни, это то, что происходило миллионы лет каждый год. Это то, как устроена жизнь. Это явление природы, очень мощное, очень яркое.
С. КОРЗУН: Жизнь животная и жизнь человеческая. Многие склонны отождествлять, находить что-то общее.
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, я думаю, что…
С. КОРЗУН: Чем человек отличается от животного, вот вопросик для Андрея Макаревича. Пусть даже такого организованного, как дельфин. (ПАУЗА). Непросто ответить.
А. МАКАРЕВИЧ: Хороший вопрос. Масса понятий, применительных к человеку, к животным не применимы. Нету добрых и злых животных, например. Это нас с детства учили, что зайчик добрый, а волк злой. А лиса хитрая. Нет нравственных категорий. А если они есть, то они святые. Например, отношение к своим детям.
С. КОРЗУН: Андрей Макаревич. Да, прямо определение, которое достойно, наверное, войти в энциклопедии.
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, вот, поэтому сравнивать очень сложно.
С. КОРЗУН: Евгений Маргулис об Андрее Макаревиче.
ЕВГЕНИЙ МАРГУЛИС: Ну, что из себя представляет мой друг Макар? Ну, во-первых, это мой друг. Это дорогого стоит. Во-вторых, он могуч, он человечище, он умница, не стесняется делать то, что до него никто не делал. Хотелось бы верить. Целую. Пока.
С. КОРЗУН: С Евгением Вы друзья по-прежнему?
А. МАКАРЕВИЧ: Конечно. Ну, мы бы не смогли вместе работать.
С. КОРЗУН: А как бывает, когда бок о бок проведешь очень много времени, и потом начинают раздражать какие-то мелочи. Почти семейная жизнь.
А. МАКАРЕВИЧ: Ой, нет, это все давно прошло. Вот этот этап уже позади. Мы с ним можем замечательно разговаривать. Вот “а”, он говорит “нет, нет, нет”. Я говорю “а”, ” а вот это попробуй”.
С. КОРЗУН: Фантастика. По номеру анекдота.
А. МАКАРЕВИЧ: Абсолютно. Да.
С. КОРЗУН: А есть еще друзья в жизни? Вот ближний круг. Потому что знакомых людей, которых Вы знаете, ну, не многим меньше тех, кто Вас знает.
А. МАКАРЕВИЧ: Как правило, это люди, с которыми я работаю. Потому что этим все время в жизни и занято.
С. КОРЗУН: Т.е. нет таких людей из отдаленного детства, с кем там время от времени… На сайт “Одноклассники” не ходите?
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, упаси Бог. Я туда зашел, с ужасом увидел, что от меня какая-то сволочь переписывается с доверчивыми людьми. И очень попросил их это дело прикрыть. По-моему, они это прикрыли. Впрочем, я с тех пор туда и не заходил. Я немножко завидую людям, у которых есть время гулять по каким-то сайтам. Мне просто нет времени на этого.
С. КОРЗУН: Ну, завидуете, это Вы так иронично сказали. А на встречу одноклассников ходите?
А. МАКАРЕВИЧ: Не хожу.
С. КОРЗУН: Почему? Принципиально?
А. МАКАРЕВИЧ: потому что ну мужики еще ладно, а девушки, в которых был влюблен, превратились в 50-летних теток не лучшей наружности, ну, зачем это видеть?
С. КОРЗУН: Себя бережете?
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, конечно.
С. КОРЗУН: Вопрос от Ольги Поляковой, педагога из Самарской области. “Я Ваша давняя поклонница помню, как в 80-х в “Комсомолке” вышло “Рагу из Синей птицы”. Спасибо за (НЕ РАЗБОРЧИВО). Недавно смотрела “Лузера” с Вашим участием. На мою реплику “Не сумел бы Макаревич пробиться, сидел бы сейчас в переходе” 16-летний сын ответил: да, ладно, пошел бы работать, как все”. В самом деле, чем бы занялись, если бы не сложилось?
А. МАКАРАРЕВИЧ: Я не умею себя представлять в сослагательном наклонении. Все бывает только один раз и так, как оно есть. Вообще, я неплохой график. Так я этим и занимаюсь. Я мог бы работать архитектором. Вот сегодня точно бы мог. Я не мог работать архитектором в советские времена. Потому что ну это небо и земля, чем тогда приходилось заниматься, и какие возможности есть сейчас. Сейчас это интересно.
С. КОРЗУН: Про архитектуру тоже есть вопрос. Как Вы относитесь, ну, по памяти, наверное, к архитектурному облику Москвы, и что в ней делается, именно как к выпускнику МАРХИ.
А. МАКАРЕВИЧ: Дело в том, что Москва в отличие от Питера всегда была базарная. Она не была построена по единому художественному замыслу и по единому плану. И периодически в ней, как грибы, вырастали какие-то то высотки, до этого дворцы какие-то, которые каждый ставил так, насколько ему денег хватало, и насколько было удобно. Поэтому все, что происходит сейчас, это логическое совершенно продолжение того, что в ней происходило всегда. Она этим плоха, но она этим и хороша. Потому что это ее отличительная черта. Домик с башенкой наверху, потому что Лужков так любит, это глуповато выглядит. 100 домиков с башенками, это уже стиль. “Незнайка в солнечном городе”. Поэтому здесь две стороны всегда.
С. КОРЗУН: А Вы бы в каком стиле строили или рисовали?
А. МАКАРЕВИЧ: Опять “бы”. Не знаю. Если бы я этим занимался, тогда бы посмотрели. Сейчас я не могу на это ответить.
С. КОРЗУН: Ну, вверх или в бок? Сами Вы предпочитаете жить высоко над землей? Или ближе к корням, к траве?
А. МАКАРЕВИЧ: Я думаю, что можно придумывать красивые и высотки, можно придумывать красивое индивидуальное жилье одноэтажное. Это для меня не… И я когда заканчивал институт, меня уже больше тянуло на все-таки художественную составляющую, на графику, на живопись, на рисование, чем на техническую.
С. КОРЗУН: Андрей Макаревич, напомню, в программе “Без дураков” на “Эхе Москвы”. И Валерий Сюткин.
ВАЛЕРИЙ СЮТКИН: Он талантливый, поэтому талант его проявляется по всем направлениям, за что он берется, и везде очень ярко. Его прогресс на русском бильярде меня вообще в последнее время пугает, поскольку мы играем периодически. То, что касается того, что он сделал, это всем видно. У меня-то вызывает уважение и симпатию. Мы старые приятели, и это не мешает нам по-прежнему улыбаться друг другу, зная друг о друге очень многое. Поэтому вот это и очень приятно. Настоящий перевоплощающийся абсолютно образованный, интеллигентный человек.
С. КОРЗУН: Напомню, это был Валерией Сюткин.
А. МАКАРЕВИЧ: Даже не знаю, что рассказывать.
С. КОРЗУН: Так что про бильярд так и расскажите. Мечтаете ли стать чемпионом клуба, или выше бери, города, я уж не говорю, страны.
А. МАКАРЕВИЧ: Не получится. Мне мешает вот то самое отсутствие спортивной составляющей, такая конкурентность. о которой я говорил раньше.
С. КОРЗУН: Азарта.
А. МАКАРЕВИЧ: Азарт, да. Я выигрываю, я радуюсь, я проигрываю, я расстраиваюсь. А настоящий спортсмен должен наоборот, окрыситься, если он проигрывает, стиснуть зубы и заиграть еще лучше.
С. КОРЗУН: Ну, да. Если Сюткин там 2 партии выиграл, то обязательно реванш и из 5 партий уже до конца чтобы…
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, да, а я расстроился и пошел домой.
С. КОРЗУН: А что дома, кстати? После расстройства.
А. МАКАРЕВИЧ: Дома, слава Богу, все хорошо. Дома жена, две собаки, дома бываю…
С. КОРЗУН: Приготовленный ужин.
А. МАКАРЕВИЧ: Ну, иногда да. Дома бываю мало, потому что ухожу рано утром, возвращаюсь поздно ночью, а еще и по гастролям езжу много.
С. КОРЗУН: Да, и путешествия просто и с камерой, кроме гастролей.
А. МАКАРЕВИЧ: И это тоже, да.
С. КОРЗУН: А дом это святое место, которое только для семьи, или друзья там запросто собираются?
А. МАКАРЕВИЧ: Нет, я обожаю, когда гости приходят. Я сам не люблю в гости ходить, а к себе звать очень люблю. Чем люди лучше начинают жить, тем они реже ходят друг к другу в гости. Приходи ко мне. Нет, лучше ты ко мне. Да я шашлыка купил. Да, я сам шашлыка купил. Да, у меня баня. Да, у меня тоже баня. И каждый по своей норе сидит теперь.
С. КОРЗУН: Каким образом?
А. МАКАРЕВИЧ: Зазываю.
С. КОРЗУН: Просто песни, серенады под окном, чтоб пришли.
А. МАКАРЕВИЧ: Да, не до такой степени.
С. КОРЗУН: Михаил, учащийся из Москвы: “Андрей Вадимович, расскажите, пожалуйста, подробнее о Вашей встрече с Полом Маккартни, почему не получилась запись с ним, когда Вы писали Снейби Роуд?”
А. МАКАРЕВИЧ: Мы действительно хотели включить в альбом песню, автор которой Кэми Стюард, который был наш продюсер, и Пол Маккартни. Они когда вместе играли, они написали песню, которая никуда не вошла. И мы получили от Пола согласие, что он придет на студию, и мы вместе эту песенку запишем. В тот день, когда он дал нам согласие, на следующий день грянул скандал во всех газетах, его развод. И видно было, что это для него достаточно неожиданная история. Т.е. если он этого и ждал, то не в этот день. И он, видимо, расстроился. Он не отвечал на телефонные звонки. И ну мы решили не дергать человека. Тем паче, что это была не самая главная песня на пластинке, мы не ради этого пластинку писали.
С. КОРЗУН: Ну, и после этого встреча уже не произошла.
А. МАКАРЕВИЧ: А после этого мы не виделись.
С. КОРЗУН: Юля из Москвы: “Андрей, планируете ли Вы возобновить передачу “Машина моего времени”, и на какой радиостанции? Когда откроется выставка “Анатомия памяти”?” Об этом уже говорили.
А. МАКАРЕВИЧ: Об этом уже сказал. Что касается “Машины моего времени”, есть предложения от нескольких радиостанций, дело в том, что я рассказывал о музыке, которую я люблю. Количество этой музыки все равно конечно. Я всякий раз подходил к своим пластинкам, понимал, что их остается меньше, меньше, они скоро кончатся. А рассказывать просто о каких-то новинках, которые появляются, мне не интересно. Я не музыкальный критик, да, и мало меня радуют эти новинки, на самом деле. Поэтому вряд ли я возобновлю.
С. КОРЗУН: И от Антона, рекламиста из Санкт-Петербурга: “До сих пор вспоминаем Ваш эстетский “Абажур”. Нет ли планов возродить что-либо подобное где-нибудь на “Культуре”?”
А. МАКАРЕВИЧ: Планы мои не совпадают с планами каналов наших. Если бы мне кто-то предложил такую программу вести, я бы не отказался. Мне это было интересно.
С. КОРЗУН: И добавляет Антон, жаль, сразу не дочитал: “Вы талантливый, Вам все простят. Жаль только не скоро. В России нужно жить долго. Чего и Вам желаю”, – добавляет Антон, рекламист из Санкт-Петербурга.
А. МАКАРЕВИЧ: Спасибо, он постарается.
С. КОРЗУН: К Петербургу есть особое какое-то трепетное отношение? Или нет? Или москвич до мозга костей?
А. МАКАРЕВИЧ: Я очень люблю, как архитектор этот город. Я помню, меня отец привез туда первый раз. Мне было лет 6 или 7. Был дикий мороз. И он меня поздно вечером водил по пустым улицам. Тогда уже был подсвечен центр желтыми лампами, в Москве еще ничего подобного не было. Это было фантастически красиво. Я вот это запомнил на всю жизнь.
С. КОРЗУН: И еще одно мнение об Андрее. Борис Надеждин, член политсовета СПС.
БОРИС НАДЕЖДИ: Вообще, Макаревич, “Машина времени” – это конец 70-х для меня, я был старшеклассником, просто глоток свежего воздуха на фоне идиотской этой странной попсовой советской эстрады, это было что-то такое совсем свежее. Сравнимое разве что по влиянию с музыкой “Битлз”. Я бы, конечно, если был бы такой орден, вообще-то, он есть даже, “За заслуги перед отчеством”. Потому что, думаю, то, что сделали Макаревич и другие ребята с сознанием тех, кто родился в 60-е годы, я думаю, в том числе подготовило те реформы, которые в стране сейчас идут. В том числе нормальную какую-то жизнь, какие-то ростки демократии, тут рыночной экономики, все такое. Думаю, что их роль была не сильно меньше, чем у Горбачева, между прочим. Просто они показали, что можно говорить и думать на русском языке. Да и при этом вполне себе так музыкально и т.д. о вещах, которые волнуют не партию, правительство, а простых людей.
С. КОРЗУН: Борис Надеждин. А орден-то у Вас уже есть.
А. МАКАРЕВИЧ: Есть.
С. КОРЗУН: Как раз тот самый “За заслуги перед отечеством”. Точно.
А. МАКАРЕВИЧ: И орден почета есть.
С. КОРЗУН: И еще и народный артист России.
А. МАКАРЕВИЧ: Еще и народный артист.
С. КОРЗУН: а я даже это пропустил.
А. МАКАРЕВИЧ: И хорошо.
С. КОРЗУН: Награды эти какое для Вас значение имеют?
А. МАКАРЕВИЧ: Да, никакого…
С. КОРЗУН: Всегда приятно артисту, когда признают.
А. МАКАРЕВИЧ: Приятно в момент, когда тебя награждают. Ну, оценили вроде твои заслуги. И потом они лежат в ящике, что с ними делать? Куда их надевать? После гроба их вот хорошо нести вслед на красных подушечках ордена и медали покойного.
С. КОРЗУН: Ну, раз сами заговорили об этом. Чего бы хотели, чтобы написали, если коротко на надгробье то? Когда-нибудь придется всем.
А. МАКАРЕВИЧ: Вот я не настолько тщеславен.
С. КОРЗУН: Андрей Макаревич был гостем программы “Без дураков” на радио “Эхо Москвы”. Спасибо огромное, Андрей, за то, что пришли…
А. МАКАРЕВИЧ: Спасибо.
С. КОРЗУН: И честно отвечали на те вопросы, которые меня и слушателей интересовали.
А. МАКАРЕВИЧ: Спасибо.
С. КОРЗУН: Спасибо. Огромных удач. Всего доброго.
