Мистика: на съемках сериала “Печорин” актер повредил колено, в которое его героя ранили на дуэли!
– В “Герое нашего времени” есть глава “Фаталист”, вы себя тоже считаете фаталистом. На съемках чувствовали руку судьбы?
– Месяца за три до того, как мне предложили попробоваться на роль Печорина, я давал интервью. И у меня спросили: “Какую роль вы мечтаете сыграть?” А я о конкретных ролях обычно не мечтаю: в наше время важнее, с кем ты работаешь, чем какой материал вы взяли. Но еще в институте я готовил для занятия по сценической речи отрывок про дуэль из “Героя нашего времени”. Начал готовить – и загремел в больницу, у меня язва открылась. Видно, осталось где-то воспоминание об этом незаконченном деле, и я сказал тогда в интервью, что мечтаю сыграть Печорина…
– У вас есть с ним что-то общее?
– Производственная травма.
– То есть?
– На этих съемках я повредил левое колено. По странному стечению обстоятельств в то же самое колено Печорина ранят на дуэли. Моя “боевая рана” сильно съемкам не мешала: я заматывал колено эластичным бинтом и старался не перегружать его.
– Когда в школе учились, наверное, вам Печорин нравился. Подростки любят бунтарей, циников, романтиков…
– Мне на улице было в сто раз интереснее, чем в школе – я за книжками не сидел. Единственное, что помню: доска в классе поделена на две части, и на одной пишут положительные качества Печорина, а на другой – отрицательные.
– Если бы сейчас перед вами была классная доска с такой таблицей, вы бы в ней что написали?
– В графе “положительные качества” написал бы: “честный, хорошо разбирается в людях”. В графе “отрицательные”: “жесткий, люди для него предсказуемые; он играет с ними, дергая за нужные веревочки”. Но я его не считаю отрицательным героем, хотя актер – всегда адвокат своего персонажа… Мне бы хотелось, чтобы он человечнее отнесся к Максим Максимычу и Вере.
– Вас на съемках сериала вдохновляли лермонтовские места?
– В Тамани романтические настроения обуревают: я, когда только время позволяло, уходил на берег моря и сидел там один часами. А дуэль снимали почти в том же месте, где была дуэль поэта. В Пятигорском музее я сидел в кресле и делал записи в дневнике за тем столом, за которым работал Лермонтов, у меня было его портмоне. По мне холодок пробежал, когда я его взял. Думал, вдруг открою, а оно у меня в руках развалится? Не развалилось… Я прямо чувствовал особую энергетику этих вещей! Хотя, наверное, если бы мне не сказали, что эти вещи окружали его, я бы относился к ним проще и ничего особенного не ощутил.
– Сложно носить мундир начала XIX века человеку, родившемуся в конце XX?
– Мундир диктует тебе свою волю. У тебя сразу откуда-то появляется выправка – и тебе не хочется суетиться, все движения становятся четкими, полными достоинства. Ты становишься более дисциплинированным – и это качество сохраняется некоторое время даже после того, как мундир снят. Я человек рассеянный, регулярно опаздываю на самолет. Буквально неделю назад опоздал на свой рейс, когда летел на съемки “Тараса Бульбы”, где я играю Андрея. А за все время съемок в “Печорине” на самолет не опоздал ни разу! А уж какое могучее влияние на руки оказывают белые перчатки!..
