Создатели ленты со странным названием “Континенталь, фильм в котором нет ружья” – кристалльно честные люди. Ружья в картине действительно нет – как настоящего, так и метафорического, которое, появившись в первом акте пьесы, по законам драматургии должно обязательно “выстрелить” в кульминационный момент. И ладно бы только ружья – нет и единой, связной, логически выстроенной истории, нет выраженной авторской позиции – режиссер скорее наблюдатель, чем оценивающий субъект.
Перед нами – несколько дней из жизни четверых людей, почти ничем не связанных друг с другом, чьи пути если и пересекаются случайным образом, то только для того, чтобы через полчаса, через день, через неделю, снова разойтись – все как в жизни. Или в канадском танце континенталь, суть которого сводится к тому, что группа людей синхронно двигается под музыку, но в единый “хоровод” так и не становится.
Рассказанные Стефаном Лафлером истории – словно вырванные из разных частей большого романа страницы. Или как подслушанные разговоры случайных попутчиков, о которых ничего не известно, но которые смеются и плачут слишком громко, чтобы остаться незамеченными. Подобно одному из героев ленты, ставшему невольным свидетелем соития соседей, режиссер как будто в добровольно-принудительном порядке вторгается в чужое личное пространство, подглядывает за чужими “интимностями” и “сокровенностями”, испытывая одновременно и любопытство, и смущение.
Первый объект его внимания – Люсетт, жена исчезнувшего в самом начале фильма бизнесмена. Не то вдова, не то брошенная супруга (“Мужчины часто пропадают, когда хотят начать все заново”), не то престарелая Пенелопа, ожидающая возвращения заблудившегося Одиссея – она не знает, что делать с собой и что думать о случившемся. Выбросить вещи гулящего мужа? Оплакивать его как погибшего? Искать себе новую пару? Лелеять воспоминания о 30 годах брака? В конце концов Люсетт уходит в темноту, поглотившую ее мужа, так и не найдя ответа.
Второй герой, Марсель, всю жизнь пытался найти ключ к победе над игровыми автоматами. Из-за этой пагубной страсти он потерял любимую женщину. А теперь его настигла старость, выбелившая волосы, испортившая зубы и потребовавшая за это компенсацию в 15 тысяч долларов. Именно это заставляет бывшего игрока продать безутешной Люсетт ложную информацию о пропавшем супруге – персонажи встречаются в конце фильма и проводят на экране вместе не более 5 минут.
Неприкаянная служащая гостиницы Шанталь – своеобразный канадский вариант Амели. Как и мисс Пуллен, она ищет идеального мужчину и в процессе совершает странные поступки: сама себе оставляет сообщения на автоответчике, просит у случайных прохожих их фотографии, роняет на пол чужого младенца, звонит в компанию, производящую поп-корн, чтобы сказать “спасибо” – потому что “это важно, говорить другим о том, что нам нравится”.
В отеле, где она работает, останавливается Луи, консультант страховой фирмы, взятый на место мужа Люсетт. Его отношения с женой, оставшейся в другом городе, оставляют желать лучшего, но Шанталь не удается этим воспользоваться – взаимная симпатия так и не перерастает в роман. “Страховое” настоящее, между тем, не оправдывает надежд Луи – даже оно не дает гарантий, что за несчастья воздастся – и он возвращается в лоно семьи.
Поиск возможностей и способов существования, вопросы без ответов, одиночество человека, не застрахованного от смерти, старости, несчастных случаев, непонимания; утро, день, ночь, сменяющие друг друга – круговорот жизни, одинаковый и в то же время наполненный разным смыслом для каждого – пожалуй, именно в эту мишень стреляло воображаемое ружье режиссера, получившего на 32-м Международном фестивале в Торонто приз за лучший канадский дебют 2007 года. Мозаика так и не сложилась в единую картинку, но представление о целом иногда лучше и интереснее самого целого. Так что сомнений в том, что у Стефана Лафлера получилось симпатичное, местами смешное, местами грустное, а главное, вполне “смотрибельное” – несмотря на отсутствие стрельбы и прочего экшена – кино, сомневаться не приходится.
Хлобыстова Людмила, RUTV.ru
