– Сергей, ты недавно заявил, что будешь стараться меньше петь на русском. Западный рынок является для тебя приоритетным?
– Сейчас да. Потому что надо ставить для себя новые высоты. Так или иначе, я много сделал в России, и сейчас, когда есть возможности продвигать свою музыку дальше, почему бы ими не воспользоваться? Нужно как минимум попробовать. Я не забываю и о русском рынке, изредка выпуская специальные песни для отечественной аудитории. Это не мешает моей работе по продвижению своей музыки куда-то за рубеж. Но акцент я делаю на английский язык.
– Ты считаешь русскую попсу примитивной?
Ну да, ну да. В рамках российского шоу-бизнеса есть очень немного интересного и модного. Русские очень боятся шагнуть куда-то дальше, им привычнее вариться в собственном соку, отсюда и примитивность.
– У кого из наших артистов есть шансы проявить себя на Западе?
– Сложно сказать, потому что тяжело представить, как та или иная песня будет слушаться на английском. У большинства наших артистов русское сознание и восприятие того, как надо делать музыку. В таком виде, как они сейчас, я думаю, никого нельзя перенести на Запад. Надо что-то видоизменять во всех, и во мне тоже. В рамках России ты делаешь одно, стараясь приблизить это к местному менталитету. Здесь ты слушаешь одну музыку, там другую.
– Культурный фон разный.
– Да, все другое, картинка другая, и мыслить начинаешь по-другому. Из-за этого до российского слушателя сложно донести англоязычную музыку. Вот считается, что Мадонна очень популярна в России, а продается она хуже, чем какая-нибудь певица МакSим.
– Ты согласен с тем, что видеоклипы сейчас выполняют функцию рекламных роликов перед релизом альбома и не более того?
– Да, они перестали быть самостоятельным произведением искусства. Никто не парится для истории, снимают скорее для галочки. Если посмотреть сейчас западные клипы – в них ничего не происходит: абсолютный минимализм и экономия. За 7 миллионов, как Майкл Джексон, снимать никто сейчас не будет. И даже за два миллиона. Фактически клипы снимаются только затем, чтобы было, что показать на музыкальных каналах. Сугубо прикладная вещь. И, кстати, радио для раскрутки гораздо важнее.
– Кто занимается планированием твоей карьеры? Есть ли продюсер или ты сам справляешься?
Продюсера нет, но есть, скажем так, совет директоров (смеется). Есть я, мой менеджер, рекорд-компания, мы вместе решаем, что и как, но главным мотором должен быть я. Я сам формирую свой график, сам выбираю песни, а остальные помогают, выполняя свои обязанности: менеджер ищет песни, музыкальных продюсеров, клипмейкеров, я смотрю, насколько меня устраивают эти предложения. Потом это приносится на лейбл… Слава Богу, работа уже налажена, и нет никаких проблем. Сольная работа в этом плане лучше, чем группа: гораздо меньше споров.
– А кто занимается твоей западной карьерой?
– Я работаю через независимые компании. У меня был опыт работы с гигантской корпорацией Universal, теперь решил попробовать работать с небольшими лейблами. Если будет успех, крупные компании сами придут с предложениями.
– Как ты думаешь, западный успех группы «Тату» был результатом продуманной стратегии или все же случайностью?
– Думаю, у них все было продумано. Хотя результат был неожиданным для всех, и для них тоже. Восхищает наглость, с которой они все делали, – уверенно перли на тот рынок. У них тоже все произошло не сразу, но имидж все-таки сработал. Не мог не сработать – какая-то реакция должна была быть в любом случае, и спорить можно было только о масштабах этой реакции. Конечно, она превзошла ожидания. В принципе, и материал у них был неплохим, а перед выходом на Запад они его немного адаптировали для тамошнего рынка. А случай им помог только в том, что они оказались в нужный момент в нужном месте.
– Можно ли записать альбом, который выстрелит за границей, не выезжая туда? Есть мнение, что студийные возможности у нас есть, а звукорежиссерских мозгов нет.
– Абсолютно! Я не могу писаться в России: я пробовал, и это была катастрофа. Песню «Даже если ты уйдешь» я записывал в Москве четыре раза и не мог понять, почему все это так жутко звучит. Причем на разных студиях. Может быть, я избалован тамошним звуком, но я привык, что, приходя на студию, достаточно надеть наушники и начать петь.
Здесь я еще должен объяснять звукорежиссеру, как должен звучать мой голос, – чего подбавить, чего убрать. Но я же не должен сам ручки крутить – профессионал, если у него есть уши и мозги, сам поймет, как добиться правильного звучания. Но – не понимают!
Может, для русского рынка это нормально, а я в какой-то момент плюнул, позвонил в «Аэрофлот» и заказал билеты в Лондон. На следующий день я улетел, через два часа зашел в студию и еще через два вышел оттуда с готовой мастер-копией. А меня ведь уже клинило: неужели я не могу петь на русском языке, может, со мной что-то не то? Оказалось, все в порядке, просто мало иметь хорошую аппаратуру, нужно уметь с ней обращаться.
– Хотя ты и стремишься на Запад, русский зритель тебя любит, так что запасной аэродром в случае чего приготовлен…
– Нет, я очень серьезно отношусь к русскому зрителю и осознаю, что его легко потерять. Он не очень хорошо разбирается в музыке, поэтому нужно постоянно быть рядом с ним, ухаживать, холить и лелеять. На русского зрителя обрушивается очень большой поток разной музыки, а он, к сожалению, пока не умеет отличать хорошую от плохой, качественную от халтурной. Поэтому об отечественном рынке забывать нельзя, а нужно воспитывать публику и постоянно думать о ней.
– Может создаться впечатление, что ты несколько разбрасываешься, берясь одновременно за наш и западный рынок, игру в театре, участие в реалити-шоу…
– Все это организовано не в ущерб одно другому. В голове у меня есть график на год вперед, и я прекрасно представляю, что и когда делать.
– Резонанс вызвало твое выступление в гей-клубе…
Это не концерт был, а ди-джейский сет, в рамках которого я вышел из-за пульта и спел две песни.
– Учитывая, как в нашей стране относятся к секс-меньшинствам, не было опасений?
– У меня не было. Геи тоже люди, которые слушают и любят музыку. Среди моих фанатов есть геи, и неправильно было бы их игнорировать. На Западе к меньшинствам относятся гораздо спокойнее. У нас это до сих воспринимается как некая болезнь, а за рубежом считается, что у людей просто другой выбор в интимном плане. И люди не стесняются говорить об этом открыто, тогда как у нас меньшинства ассоциируются с какими-то женоподобными персонажами. Для меня не было проблемой выступить в этом клубе, вечеринка прошла отлично, публика была веселой и мой дебют в качестве ди-джея приняла хорошо.
– Тебе что-нибудь известно про такого Интернет-персонажа, как Сергушок?
Нет.
– Он вел сетевой дневник от твоего имени, причем довольно острый.
– Ну, он не один такой. Фанатки не дремлют, развлекаются, как могут. Я слышал про несколько «моих» дневников и даже про блог, который ведется от имени моей собаки. Мой подлинный дневник можно читать на моем официальном сайте, но он редко обновляется, потому что я просто не успеваю туда что-то писать.
Алексей МАЖАЕВ, InterMedia.
