В историческом столичном рок-ДК им. Горбунова Леонид Федоров со своим постоянным компаньоном контрабасистом Владимиром Волковым и шикарной троицей заокеанских музыкантов (Джон Медески, Марк Рибо, Чес Смит) сыграл (в самом полном значении данного глагола) языческую поэму-палиндром Велимира Хлебникова “Разин”.
В этот же вечер был презентован записанный тем же квинтетом диск “РАЗИНРИМИЛЕВ”.
На алом фоне обложки диска чернеет отображение наскального рисунка шеститысячелетней давности. Рисунок сей обнаружил художник Артур Молев на стене пещеры в момент внушительного отлива на Онежском озере. Месяца полтора назад об этом поведал мне сам Федоров, когда пригласил (еще с несколькими коллегами) к себе домой прослушать только что записанный им в Нью-Йорке альбом на текст велимировского “Разина”. Который считается длиннейшим палиндромом в истории литературы.
Магнетизму федоровских проектов неизменно сопутствуют незаурядные факты, случайные, но словно запрограммированные свыше альянсы и личные авторские открытия. Скажем, еще в конце 1980-х Леня наткнулся в Париже на Хвоста. Один из ярчайших поэтов-нонконформистов “третьей волны” русской эмиграции Алексей Хвостенко стал для лидера “Аукцыона” не только соавтором песен, но в некоторой степени и духовным гуру. Хвост, например, открыл Лене волшебную алгебраическую поэзию Хлебникова, а вскоре вместе с “Аукцыоном”, к удивлению многих, ее запел. Так, 15 лет назад возник альбом “Жилец вершин”.
Леонид Федоров
Прошли годы, умер Хвост. Федоров нашел авангардного Волкова, посвятил целое десятилетие сольным работам, каждая из которых поражала алогизмом и безграничностью. Он укладывал в неизвестно как сотканную мелодическую материю Джойса и Введенского, Волохонского и пастушьи заговоры. Три года назад пришло-таки вновь время “Аукцыона”. Записываться с группой “по-старому” Лене уже не хотелось. Отлично получилось “по-новому”. Вместе с “Аукцыоном” в студию сели гитарист Марк Рибо и клавишник Джон Медески. Потом появился барабанщик Чес Смит. Сегодня все они пригодились Лене для “РАЗИНРИМИЛЕВ” (в палиндромическом прочтении название выглядит и как “Велимир – низарь” – именно низарем считал себя Хлебников, родившийся в низовьях Волги).
Через 15 лет после “Жильца вершин” Федоров докопался, пожалуй, до сердцевины велимировской алхимии. “Тепел нож, жон лепет/ Ино хохотали лат охохони/ Ум дев лил ведьму/ Кат медведь, как дев дем? -Так!”. Попробуйте это пропеть. Попробуйте хотя бы пересказать или складно прочесть с листа. Вряд ли получится. Федоров это не просто поет, он делает из этого хит “Пляска”. Разгульное, по-разински стремное веселье видится и слышится. Что завораживало Хлебникова и вытягивало из него стих-шифр, стих-звук, стих-заговор, то и Федорова тащит за собой. И ладно Волков – он свой, но и американцы (которым и захочешь – не переведешь, что тут поется) врубаются в такого “Разина” и, похоже, кайфуют. И вся заполненная “Горбушка” кайфовала, хотя стоило бы, наверное, для пущего погружения раздать публике текст поэмы. Не раздали, и даже не весь палиндром исполнили. При всей его драматургичности и монолитности (невзирая на разделение текста по главам-картинам) для “живой” подачи “Разин” невероятно труден. Диск позволяет оценить этот проект емче. Но Федоров в этот вечер, надо признать, был максимально артистичен. Хотя вроде бы сидел, как обычно, на стульчике, извивался, мурлыкал, шептал и вскрикивал, но выходило что-то сродни “Хованщине” в виде моноспектакля…
От “Разина” легко, без всяких “швов” перешли к песням из прежних федоровских альбомов. И “Голова-нога” из “Зимы не будет”, и “Там-дам” из “Девушек…”, и другие темы, не говоря уже о хлебниковской “Бобэоби”, четко вписались в контекст программы. А штатовские гости сполна использовали их для демонстрации своего исполнительского свободомыслия.
“Известия”
