«Вот это голос!» – Думается, Пелагея слышала эту фразу чуть реже, чем «привет». Или не слышала. Потому что чаще всего люди говорят это, прильнув к телевизору. Сначала в КВН, потом на разных концертах и шоу. Впрочем, не так уж часто Пелагея появляется на экранах.
Она не поет попсовых песен. Она работает в сложном жанре, в котором народное и современное переплелось. У нее есть несколько «всероссийских» хитов и своя публика, охотно заполняющая залы по всей стране…
Но в последние месяцы о Пелагее говорили непривычно много. Сначала как об участнице одного из самых интересных дуэтов на шоу «Две звезды», где она пела с Дарьей Мороз. А потом о ее скандальном уходе с этого шоу. Мол, не явилась Пелагея на съемки – как быть? Звоним все вместе – телефон отключен. Дарья такая вся расстроенная… Спела напоследок с Татьяной Лазаревой, и все – нет перспективного дуэта.
Мы разыскали Пелагею, чтобы потребовать ответа. Певица лучезарно улыбалась и все рассказала… Требовать ничего не пришлось.
– Вас еще в юном возрасте прославил КВН. Это была ваша «дорога в жизнь»?
– Есть много версий (смеется). Кто-то меня в КВН впервые увидел, кто-то на правительственных концертах к 850-летию Москвы, – рассказывает певица "КП". – Четкой кампании по раскручиваю проекта «Пелагея» у нас никогда не было. Просто была поющая девочка, потом появилась группа. Народ так и не ассоциировал меня с каким-то определенным жанром, и эта непонятность продолжается – кто-то говорит, что надо петь только романсы, или только джаз, или зачем мне вообще фольклор… И так далее.
– И вы как на это реагируете?
– Я думаю, что артисту нужно доверять. Если Жанна Фриске занимается такой музыкой, Николай Басков – такой, Инна Желанная – такой, это их выбор. Не нравится – у тебя тоже есть выбор – слушай другую музыку.
– Может, все-таки надо себя как-то продвигать?
– Не знаю… У нас ни пресс-команды нет, ни специального администратора. Зачем, если эти функции мы можем сами выполнять? Продюсера в российском понимании этого слова у нас тоже нет. У нас есть музыкальный продюсер – Светлана Ханова, моя мама. И поэтому мы работаем в разных стилях – у нас нет Карабаса-Барабаса, который говорит, что нам делать. Только вот такой генератор идей – мама.
– Чего же такого страшного в администраторе и «машине шоу-бизнеса»?
– Ну в администраторе, может быть, и ничего. А в шоу-бизнесе часто имеет место подмена понятий. Тебе кто-то в самом начале помог, а дальше ты все время должен, обязан, ты несвободен… Продюсерская история – это жесткая кабала. Тебя уже сделали звездой, а при этом у тебя нет слова, ты под прессом человека, который вложил в эту звездность огромные деньги. Ты – участник большого бизнес-проекта. И продюсеру от тебя нужна только прибыль. Поэтому ты должен делать только то, что наверняка скушает широкая публика, никакого свободного творчества… К тебе относятся как к машинке по зарабатыванию денег, и там совершенно не важно, можешь ли ты физически отработать 32 концерта в месяц и как это скажется на твоем будущем.
А мы живем совершенно по-другому: туры не больше 5 городов, концерты через день. Зато все вживую. И это заслуга мамы – никто никогда к нам не подкатывает с кабальными условиями, все уже знают, что тут не получится работать на износ. Потому что мама в первую очередь думает о творчестве и нашем будущем.
– Раскрутка вам не нужна. А как тогда вы оказались на шоу «Две звезды»?
– Проектов, где звезд помещают в неожиданные для них ситуации, много, и предложения часто поступают. Но я человек ответственный (смеется) и четко понимаю, что у меня есть главное дело в жизни. Я здоровьем и костями рисковать не готова, лед и цирк – это не для меня. Я не самая ловкая девушка на свете (смеется)…
Мне показалось, что «Две звезды» – в этом смысле самый щадящий по режиму вариант. Но я его раньше не смотрела… Сначала нам сказали о съемках четырех передач. Снимались они за три дня. Ну ладно, мы согласились. Тем более что мне интересно было попробовать себя в разных жанрах, спеть песни, которые никогда у себя на концертах не спою. Интересно было спеть в дуэте – я же всегда солирую. А тут было интересно петь вторым голосом, попробовать свои силы пусть и в маленьком, но новом коллективе. На этом проекте не вмешиваются в выбор песен – была возможность проявить свой вкус, как-то по-новому преподнести известные песни… И я нормально в этой истории себя чувствовала, было интересно.
– Ну и как вам в роли учителя?
– Ну «учитель» – это громко сказано. Мы действительно очень много репетировали. Даже придумали ноу-хау – специально записывали для Даши в студии партии всех песен, раскладывали на голоса, чтобы Даше было проще учить. Это очень удобная технология.
И она сделала огромный скачок в вокальном плане. Между тем, с чего она начинала, и тем, что получилось, – пропасть. С такой ученицей хорошо было быть учителем.
– Но в итоге на одной из передач объявили, что вы бросили проект без объяснения причин, на звонки не отзываетесь, всех подставили…
– Ну да… Оказалось, что проект долгий, совсем не четыре выпуска. Нас об этом «забыли» предупредить. Мы и договор подписали на три съемочных дня… Записали первые четыре песни и решили с Дашей, что этого достаточно. Что хотели, сделали, у меня была впереди запись альбома и презентация, у Даши свои планы… Нас стали уговаривать еще на пять песен… Даша была «очень против», она не хотела больше. Мне не хотелось портить отношения на проекте. Тогда у нас начались первые конфликты с Дашей. Причем именно из-за того, что она больше не хотела петь.
– Но потом не захотели уже вы?
– После последних записей у меня начались жуткие проблемы с голосом. Такого ни разу в жизни еще не было! Я лечилась без перерыва два месяца и не могла восстановиться никак! Об этом все знали – и участники, и организаторы. И я понимала, что либо я отпою свой сольный большой концерт в Москве и презентую давно обещанный альбом, либо отработаю следующие выпуски «Двух звезд». Совместить это было невозможно ни по срокам, ни по состоянию голоса… Выбор для меня был очевиден.
– Вас уговаривали?
– Даже давили. «Нет, ну вот вы сделали пять песен, сделайте еще! Мы вас не отпускаем». Но мы же ничего не обещали, а значит, и не подводили никого! Это мой голос, он на всю жизнь… Да и условия съемок довольно сложные – все по ночам, затянуто до ужаса. Пять передач снимается за три дня! Жуткая нервотрепка… И я, как ответственный человек, серьезно к этому подходила, переживала. И Даша переживала. Мне пришлось выбирать – либо делать все, что захочет руководитель проекта, либо сохранить то, что я делала до сих пор. Я выбрала профессию, восстанавливала голос, под капельницей 10 дней лежала. К фониатру каждый день как на работу. И все равно были потери – альбом так и не удалось записать, вышел только сингл, тур по Сибири пришлось перенести…
– То есть ваш уход из шоу вполне можно было представить совсем по-другому?
– Я предлагала прийти, извиниться в эфире, сказать, что заболела… но там сделали по-другому. Меня решили проучить. В шоу-бизнесе есть люди, которые думают, что им нельзя говорить слово «нет». Я и рада была не говорить, если бы руководители шоу свои слова сдерживали. Нас обещали отпустить с проекта после дополнительно записанных пяти песен. Но не захотели этого делать… Вот и выставили меня на всю страну… предателем, человеком, который просто не пришел на съемки. Даша зачем-то тоже поучаствовала в этом «публичном осуждении Пелагеи». Когда я увидела, как это все было, что она говорила… Я бы так никогда в жизни не поступила.
– Обиделись сильно?
– А вы как думаете? Очень неприятный осадок остался. Я сразу уехала в Израиль лечить связки. Одна. Но даже там люди постоянно подходили и расспрашивали: как же так? Почему ушла? Почему бросила Дашу?
– С Дашей не созваниваетесь больше?
– Нет, конечно.
– Сейчас жалеете, что пошли на «Две звезды»?
– Нет. Это был интересный опыт. Там прекрасные люди работают, артисты все превосходные товарищи. Я старалась, выкладывалась по полной, мне себя не в чем упрекнуть. А Даша… Своим участием в «наказании» меня перечеркнула наши добрые отношения, возникшие в период съемок: мы всегда старались сделать так, чтобы ей было комфортно петь и чтобы она не проигрывала в дуэте с «поющим» артистом… У нее был выбор не участвовать в этом балагане, испугалась ли она «начальников» шоу или вообще считает, что это нормально – вот так отплатить за заботу о себе, мне неведомо.
Мне почти все участники звонили, говорили: «Поля! Как же это так? Это же неправильно!» Только не Даша. А ей достаточно было сделать один звонок, я бы поняла ее.
– Когда Отар Кушанашвили не явился на съемки «Короля ринга», Эдгард Запашный бегал по рингу, а зал скандировал: «Позор! Позор!» Вы еще легко отделались…
– (Смеется.) Ну понятно – шоу… Никакого позора не было у меня. С Первым каналом никаких «разводов» не было – просто не сложились отношения с некоторыми людьми… А Константин Эрнст знает меня еще с времен КВН, и он не участвовал во всей этой истории. Я знаю, что права была в этой ситуации, не жалею ни секунды о том, что так поступила.
– А не страшно? Вон Верка Сердючка спела «Раша гуд бай» – и не слышно ничего про Верку Сердючку…
– Не страшно, потому что у нас своя ниша, мы не зависим от телеэфиров. Мы никому ничего не доказываем, просто мы действительно независимы. «Осадочек остался», потому что произошло самое неприятное – мне не дали нормально проститься со зрителем, который за нас болел, со всеми, кто делал шоу, кто в нем участвовал. Никогда с моим именем у людей не ассоциировалось ни одного скандала, никогда меня не было в «желтой прессе», никогда я не была замечена в конфликтах. Я с раннего детства на сцене, для меня нормально быть организованным и ответственным артистом. Надеюсь, скоро вся эта история забудется…
– Когда эту историю мусолили, много говорили, что вы очень зависимы от мамы…
– Это правда. И я никогда этого не скрывала. Система отношений у нас иногда авторитарная. Кроме того, что я доверяю маме как никому, это очень удобно. Я не думаю ни о чем, кроме творчества. Самые важные решения мы принимаем с ней вместе, как в случае с «Двумя звездами». В каких-то моментах, чаще всего творческих, она имеет решающее слово. Есть вещи, которые она вообще решает без меня, и я полностью доверяю ее опыту и чутью. Я маленькой девочкой пришла в эту профессию, мама оберегала мою детскую душу от неприятностей, которые возникают там… Многого я до сих пор не знаю и не имею никакого желания вникать, например, в коммерческую деятельность группы «Пелагея».
– Многие звезды возмущаются, что о них написали в желтой прессе, а сами довольно трепетно к этому относятся…
– Если ты не делаешь ничего нового в творчестве, ты раскручиваешь свои романы, придумываешь отношения с людьми нетрадиционной сексуальной ориентации… Но это все очень на поверхности. Не надо думать, что народ – дурак. Возвращаясь к тем же «Двум звездам» – нормальные люди посмотрели мою историю и не поверили, что так может быть на самом деле.
Мною, кстати, желтая пресса и не интересуется. Я не напиваюсь на вечеринках. Не тусуюсь с олигархами. Ничего «жареного». Вот якобы бросила бедную Дарью Мороз. Обрадовались. Пописали немного и забыли.
– У нас довольно жлобская страна. И далеко не все заказчики тех же корпоративных вечеринок умеют себя вести. Вам приходилось сталкиваться с таким поведением?
– Практически никогда. Если группу «Пелагея» приглашают на корпоративные или частные мероприятия, то знают, чего от нас ждать. Это не «люли-малина» – песни русские… Под нас не очень прикольно есть и пить. Пою я громко – разговаривать тоже неудобно. Да и прежде чем работать, мама выясняет – кто, что, зачем… Мы не работаем с кем попало.
– Несмотря на зависимость от мамы, живете вы одна?
– Я зависима от нее так же, как от других членов группы. А в личной жизни давно живу отдельно, в своей квартире. Мама – в большом доме за городом, там же живут мои бабушка и дед, я к ним часто езжу.
– Модную линию одежды или другой какой бизнес открыть не планируете?
– У меня отсутствует бизнес-жилка (смеется). К сожалению… Зато мне на сноуборде нравится кататься.
– Это же опасно.
– Поэтому и прекрасно. Это скорость, экстрим. Очень круто.
– А свою квартиру вы сами рисовали?
– Нет, говорила маме: «Я хочу такого цвета!» Ездили на строительный рынок – выбирали пол, двери…
– И как люди реагируют, когда вы приходите на рынок?
– Да меня не узнает никто! Меня без макияжа никто не узнает. Такая внешность – ничем не примечательная. Иногда еду, кто-нибудь уставится – мол, где же я ее видел? Мучительно пытается вспомнить. Может, и вспоминает потом (смеется).
– У вас-то на что-то, кроме музыки, время остается?
– Конечно. У меня есть близкие друзья, которым я стараюсь уделять время. Они уделяют его мне.
– Где-то вы заявили, что готовы к рождению ребенка. У вас есть некая позиция на личную жизнь?
– Позиция моя только в том, что я повзрослела и понимаю, что нахожусь на таком этапе своей жизни, когда надо настраиваться на создание семьи, рождение ребенка.
– Есть разные мнения – кто-то считает, что какие-то вещи надо успеть сделать в определенном возрасте. А кто-то считает, что само собой должно срастись, не важно когда…
– Все само должно прийти. Я не люблю планировать, потому что человек предполагает, а Господь располагает… Но для себя нужно формулировать свои желания максимально четко.
– С предательством вам часто приходилось сталкиваться?
– Ну вот, бывает… Я плохо разбираюсь в людях. Если начинаю с кем-то работать, общаться, то сразу влюбляюсь, растворяюсь в этой новой для себя личности. Перенимаю какие-то словечки… Случается, что на этой легкомысленной доверчивости люди играют. А вот мама, между прочим, почти всегда человека насквозь видит.
