(О ЗАПРЕТЕ «ФАНЕРЫ» В МОСКВЕ)
На мой взгляд, если это решение такое прямолинейное и нет каких-то подпунктов, то оно абсурдно, и я к нему не готова. Если в концерте за счет казны в афише стоит мое имя, а я приехала из Новосибирска с ангиной и физически не могу петь, а петь надо, ведь люди пришли, то этот запрет ставит концерт под возможность срыва. Кроме того, есть варианты больших гала-концертов со съемкой, и артистов будут пачками вырезать из эфира только потому, что плохо сработал звукорежиссер.
Если бы сначала научились работать звукорежиссеры, то не было бы проблем петь живьем. Есть условия, когда фонограмма необходима. И это не мои условия, а снимающей компании. Им нужна фонограмма для того, чтобы обеспечить себе гарантированно качественную съемку. Все музыканты работают с разными технологиями. Подогнать все это – бешеный труд. Бывает, что тебе дают три минуты в большом гала-концерте, и тебе просто некогда будет выставлять инструменты, если ты работаешь с живыми музыкантами.
(КАК ПРИЯТНЕЕ РАБОТАТЬ)
Конечно, живьем. Со всеми хрипами и сипами, потому что это происходит здесь и сейчас. У людей ведь главное чувство – это не поклонение, а сопереживание. Мы работаем живьем. У Лени (Леонид Агутин, муж Анжелики Варум. – Прим. Ред.) свой живой коллектив, у меня свой. Я терпеть не могу петь под фонограмму, у меня все время паника, что эта фонограмма остановится. Хотя есть мои коллеги – просто шаманы фонограммы. И зрителю на их концертах совершенно не важно, что происходит, потому что происходит это таинство шаманства.
(ОБ АГУТИНЕ)
Как только я услышала его музыку, я сразу поняла, что это – мой человек. Что он понимает и чувствует то же, что и я. Близкий человек. И мне сразу стал понятен его масштаб. Кстати, услышала я как раз фонограмму на телевидении. Потому что на телевидении живой звук не пишут, как правило.
(О СВОИХ ПЕСНЯХ)
Я не пою песен о несчастной любви. У меня был случай, когда потрясающий поэт Валера Севастьянов написал потрясающий романс, словно из Серебряного века сошедший. И я попросила поменять слова «я и ты» на «ты и он». Чтобы дистанцировать от себя эту историю, полную боли. У меня были предложения ролей в кино, в которых судьбы женщин, полные боли. Я отказывалась от этих ролей. Я знаю, что не я одна имею такую позицию. И потом, есть энергетика в отношении людей, которые видят тебя все равно через твою музыку и твои роли.
Я не хотела бы назвать себя громким словом «музыкант». Но все-таки я человек от музыки. Я люблю музыку. Мне нравятся в ней какие-то вещи до дрожи… А есть другая совершенно профессия, с другими задачами и другими, гораздо более страшными жертвами, с другими компромиссами – звезда! И звездой надо родиться. Надо иметь потребность в личном большом театре, к которому ты привлекаешь огромную аудиторию. И этим талантом обладают очень немногие. И, как правило, запрос такой огромной чужой любви вызван тем, что человек не имел любви в детстве. Потому что он не был счастлив в своем маленьком мире.
(В ЧЕМ СТРАШНАЯ ЖЕРТВА ЗВЕЗДЫ)
В заблуждении. Ведь происходит подмена личного общественным, и придет время, когда не станет сил держать внимание миллионов, когда тебе захочется маленького мира, а его не будет. Потому что участие к тебе нельзя достать откуда-то с полки: «Я здесь, участвуйте во мне». Оно выращивается временем. И когда ты начинаешь нуждаться в настоящем, его не окажется.
(О ГОТОВКе)
Я обожаю готовить и делаю это с удовольствием. Давно уже вытеснила Леню из кухни, хотя он прекрасный кулинар.
«Новые Известия».
