Публикуем полную стенограмму ток-шоу Первого канала “Пусть говорят” с участием Примадонны и Кристины Орбакайте.
Публикуется по расшифровке “КП”.
А. Малахов:
– В этой студии мы обсуждает невыдуманные истории, о которых невозможно молчать. Сегодня в нашей программе мама 11-летнего Дени Байсарова Кристина Орбакайте и бабушка Дени Алла Пугачева. 15 сентября грозненский суд постановил, что Дени Байсаров должен жить с отцом. И сегодня мы собрались в этой студии, чтобы понять: в судьбе Дени все решено? Встречаем: Кристина Орбакайте и Алла Пугачева. Алла Борисовна, вы до сегодняшнего момента молчали. Хочется, если честно, услышать вашу точку зрения и ваш взгляд на события последних трех недель.
Пугачева, Орбакайте и ее сын Пресняков
А. Пугачева:
– Видит Бог, я терпеливая женщина. Но всему есть предел. Я не скрываю, с большим интересом читала, смотрела, наблюдала, насколько можно было вот так лгать, изворачиваться и с каким маниакальным желанием достичь своей цели, чтобы вот его волей мы были повержены – Пугачева и Орбакайте. Ну, наверное, это такой ход слабого мужчины. Потому что воевать Байсарову с двумя женщинами, причем с женщинами, которые всей своей жизнью и трудом заслужили все-таки доверия и защиты. (Аплодисменты). Ладно. Он очень хочет видеть в нас такие две жертвы. Знаешь, ему приятно было бы, чтобы мы были такие жертвы. А мы не жертвы. Он как раз и злится, что мы не из того теста сложены. Мы не жертвы. Мы просто мать и бабушка, которые считают жертвой этого ребенка, которого мы 11 лет воспитывали. Причем воспитывали Деньку с подлинным вот таким уважением, что ли, вот к отцу. Потому что нельзя, чтобы мальчик чувствовал себя безотцовщиной. Мы, чего там, женщины не одного мужа, и ни Никита, ни Кристина, она не чувствовала отсутствие отца. Вот Кристина. Вот сидит отец, он может подтвердить. Где-то здесь сидит Миколас. Потому что нельзя ребенку жить без отца и матери. Даже если они в разводе. Этого не может быть. Они не должны чувствовать отсутствие того или иного родителя. Так же и Никита. Хоть раз мы сказали про Володю Преснякова, что он плохой? Да Боже упаси! У меня был такой случай с ним в школе, один умный психолог решил спросить: нарисуйте семью. Он пришел весь в слезах: у меня нечего рисовать! У меня нет семьи. Я говорю: ты знаешь, у меня на работе тоже попросили нарисовать семью. Давай вместе нарисуем. Я нарисовала папу, я нарисовала маму, а он говорит: ну как же, папа ушел. Я говорю: чего? Муж с женой развелись, Никита. Но папа с мамой всегда будут с тобой. Вот что главное в воспитании ребенка – чтобы он не чувствовал себя ущемленным. Что сейчас делает Байсаров, это просто преступление против мальчика. Особенно в этом возрасте. Что за интерес такой в друг в воспитании сына? Откуда такое?
А. Малахов:
– Скорее всего, он знал, что нужно ударить по самому больному.
А. Пугачева:
– Ну, это понятно. Да мы что, одни такие? Уже пошла тенденция. И Оля Слуцкер, знаешь, много сейчас матерей. Забурел отец, понимаешь, у него много денег появилось, он думает, что он уже бога, аллаха за бороду схватил, и все. Понимаешь, он может командовать, как хочет. В этой стране, в другой стране, не знаю. Это, конечно, не делает чести таким отцам. Да и вряд ли можно сказать про него, что это отцовская любовь. Такое манипулирование ребенком в своих каких-то популистских интересах – это что за воспитание?
А. Малахов:
– Вы, Кристина, уже больше трех недель не видели ребенка. Что почувствовали вы, когда мальчик появился на пресс-конференции?
К. Орбакайте:
– Я была, конечно, в шоке. Как я уже говорила про то, что я вижу, что ребенок совершенно не мой. Я его даже так в семье назвала Каем. Я вижу, что какая-то идет обработка совершенно психологическая. Он говорит абсолютно заученными фразами, заученными текстами. Когда журналисты попытались спросить что-то другое, не то, чему его научила няня, папа, он тут же был немножко растерян и хотел что-то ответить, на что папа или адвокат сказали: «Нет-нет, давайте следующий вопрос. Не надо». Когда нужно, он для них маленький. Когда нужно, он для них взрослый. То есть в зависимости от ситуации. Если нужно ответить на вопрос какой-то, то он маленький, не трогайте маленького ребенка. Но вот при этом он взрослый, он может прийти и заявлять, что, в принципе, очень неправильно в психологическом плане, что ребенок пережил стресс. А я знаю, все знают здесь из моих друзей, сидящих здесь, что он очень ранимый и очень эмоциональный. И я, например, не знаю, в каком состоянии сейчас его именно организм.
А. Малахов:
– Давайте посмотрим фрагмент той пресс-конференции. Внимание на экран.
Дени:
– Да, я знаю, что пока суд не скажет решение, я остаюсь у отца, у папы. Я счастлив, что я с папой.
А. Пугачева: – (Смеется). Я узнаю нашего артиста. Он, конечно, очень хороший артист, очень артистичный мальчик. Но режиссура очень плохая. Можно было как-то и подготовиться получше. Потому что, когда я увидела, как он ручкой так сделал: «Я сам не хочу в Америку, я сам не хочу».
К. Орбакайте:
– Это правда. То, что до этого он говорил, ложь, а вот то, что он в Америку не хочет, это правда.
А. Малахов:
– Вы считаете, что ребенок зомбирован?
А. Пугачева:
– Да не зомбирован. Он научен, угрозами там или что. Понимаешь,вот есть маленький мальчик, которому говорят: ты знаешь, Денечка, твоя мать и бабушка вообще уехали. Ты где хочешь жить – на Тверской с другой няней там один или с нами, с семьей, дети вот тут тебе. Давай я тебе машину куплю. В школу можешь не ходить, не надо. Я тебе, мальчик куплю аттестат, я куплю тебе диплом, я куплю тебе кандидатскую степень. Как он сделал себе сам, через ресторан. И самое ужасное, что человек мне нагло заявляет, что образование ни к чему. Мы и так весь мир под себя подомнем. Мы все купим. Слушайте, у меня нет таких денег, чтобы все купить. И я не собираюсь. Дело в том, что я все равно, я абсолютно уверена и в справедливость я верю. Не все можно купить. Наверняка найдется судья неподкупный. Наверняка найдутся люди, которые и под угрозами не испугаются. Наверняка. И я считаю, что вот эта безнаказанность, когда появляются деньги, абсолютная беспредельщина, это надо останавливать. Потому что это уже практически тенденция идет. Что, мы одним такие? (Аплодисменты).
А. Малахов:
– Илья, вы знаете Деника, вы его узнали на пресс-конференции?
И. Резник:
– Деник очень ранимый и очень нежный человек. Я всегда радовался этому миру, этому солнцу в доме. Потому что Деник был центром мироздания. Это такая любовь была вселенская. И для меня это было просто потрясением – вот эта ситуация. И я был очень удручен. Дело в том, что я сам с 6 лет без мамы рос. И я знаю, что это такое. Это большая беда у меня была в детстве, то, что я был без матери. Поэтому я Кристину очень понимаю.
А. Малахов:
– Скажите, сколько вы уже не видите сына?
К. Орбакайте:
– С 21 июля. Он прилетел, как мы и договаривались, из Америки.
А. Пугачева:
– Не в этом даже дело. Должен был мальчик прилететь – он прилетел. Вот вцепились они в эту Америку. Я прям удивляюсь, что это такое. Вот они хотели забрать мальчика жить в Америке. Кто хочет жить в Америке? Зачем жить в Америке? Мы и здесь хорошо живем, понимаешь. Нет, надо сделать каких-то антипатриоток. Знаешь, которые против русского образования. Да еще в газете такое заявляют, что я говорю «У России нет будущего». Какого черта мне это говорить? Я что, дура, что ли? (Аплодисменты). Постоянное вранье.
А. Малахов:
– Давайте посмотрим его синхрон, чтобы мы понимали, о чем идет речь.
Р. Байсаров:
– Если Денька уедет в Америку и я не смогу его вернуть, это для меня, конечно, будет очень серьезная трагедия. Во-первых, я считаю, что трагедия будет большая для Деньки тоже. В этой связи я решил юридическим путем закрепить за собой право на контроль над собственным сыном. Все предельно просто. На самом деле во многих странах это делается совершенно спокойно. Но у нас это раздувается до космоса.
А. Пугачева:
– Кто раздувает до космоса? Я молчала, она молчала.
К. Орбакайте:
– Я молчала. Просто дело в том, что он стал меня обвинять, что я пиарюсь, пресса и так далее. Но когда его мама, мать подавала иск в чеченский суд с фамилиями Орбакайте и Пугачева, как они, думали, среагирует пресса? С такими фамилиями как у нас. Неужели это кто-нибудь не узнает?
А. Малахов:
– Вы слышали, что отец говорит: «Я хочу иметь контроль над сыном». То есть до этого он этого контроля не имел?
А. Пугачева:
– Ну как не имел?
К. Орбакайте:
– И над нами тоже.
А. Пугачева:
– Дело в том, что он, конечно, контроля не имел. Но он имел уважение от сына и от нас, которые порою, честно говоря, даже заставляли Деню ехать к отцу. Но его воспитание заключалось только в рыбалке, в охоте, ну иногда в Эмиратах они отдыхали. Все. Больше ничего, он никакого к воспитанию не приложил ничего. Ну бог с ним, есть отец – и слава богу. Я его с этими мусульманскими праздниками поздравляла. И воспитывала, чтобы уважение было. Интернационалистом таким мы его делали. Чтобы и тех, и других уважал. Я уж не говорю, несмотря на его сомнительное прошлое, Байсарова, я думаю, ну как, это же все-таки отец моего внука, зять Кристины.
К. Орбакайте:
– Бывший.
А. Пугачева:
– Ну бывший, слава тебе господи. И вот, понимаешь. Я вот этими руками пыталась создать ему образ добропорядочного бизнесмена.
А. Малахов:
– Вам это удалось. Потому что вся страна была в полной уверенности, что у вас прекрасные отношения, вы вместе выходите в свет.
А. Пугачева:
– Я собой горжусь. Я сумела не только с певцами поработать, но и с бизнесменами. Так что можете заказывать меня как имиджмейкера. Но не в этом дело. Я вам скажу, что я к нему хорошо относилась, к Байсарову. Он ничего не может мне плохого сказать. я к нему действительно хорошо относилась. Где он такую тещу еще найдет? Знакомила его с влиятельными людьми, туда-сюда его водила, и засвечивала на телевидении. Ну надо же, мне нужен был хороший отец внуку и достаточно персонаж достойный все-таки. И что я получила за это? Я получила до полусмерти избитую дочь с переломанным носом. Вот и все! Такого отношения к матери ребенка и к бабушке ребенка, ну при всей даже ненависти клана на клан, не знаю, такого нет. Хотя в принципе мне кажется, что это у них семейное. Я сейчас скажу про Америку, ладно?
А. Малахов:
– Да.
А. Пугачева:
– Чтобы уже было ясно. В Америку, дорогие мои друзья, без согласия отца ребенка не вывезешь. Делайте выводы. Выехал ребенок на каникулы отдыхать в Майами. Не первый раз. Согласие дал Байсаров.
К. Орбакайте:
– До 2011 года.
А. Пугачева:
– Он прекрасно знал, что надо мальчику остаться в Америке хотя бы на три месяца. Потому что мальчик болен. Я не хочу сейчас называть ту болезнь. Она излечима. Может быть, с возрастом пройдет. Три месяца надо было остаться в Америке для того. Чтобы полечиться. Мы и здесь в Москве лечили его. И Леонид Михайлович давал нам врача хорошего, советовал. Но в Майами эта болезнь у него прекращалась. И тогда мы решили три месяца чтобы он там пожил, вылечился. И чтобы три месяца не бездельничал, походил в школу хоть как-то, чтобы не бездельничал парень, дурака не валял. И знал это прекрасно Байсаров.
Л. Рошаль:
– Я подтверждаю, что у Дени есть определенная болезнь. И то, что там, в Майами, ему стало лучше, это надо было закрепить. Думаю, может быть три месяца, а может быть, даже и больше. Но по разговорам, я никогда не слышал, что Дени там должен остаться на всю оставшуюся жизнь.
А. Пугачева:
– Что же случилось?
А. Малахов:
– Так что? Это главный вопрос, мне кажется, вы снимаете с языка.
К. Орбакайте:
– Он искал повод.
А. Пугачева:
– Да, он искал повод. Потому что ему, видно, нация, нация, ему нация и говорит: у тебя четыре жены, четыре ребенка от разных жен. И ты не женишься. Ну-ка давай, покажи, какой ты отец. А на ком показывать, как на нашем воспитанном замечательном парне? Лучший, можно сказать. А бабушку я, честно говоря, в лицо не видела. За 11 лет не знаю, что за бабушка такая.
А. Малахов:
– И все-таки, что заставило вас как мать простить Руслана Байсарова, когда он ударил Кристину?
А. Пугачева:
– Внук. Ну а что остается делать? Я же не могу. они расстались. Были такие, он вот лежал в ногах, понимаешь. Ой, по нашим обычаям вы должны принять от меня какой-нибудь штраф, квартиру, машину. Я говорю: ну давай штраф. Чего? Мне с паршивой овцы хоть шерсти клок, зараза такая. То есть получается так, что я ничего не могу сделать. Потому что есть внук. Ну так, перестала ему помогать. Перестали они жить с Кристиной. Но потом уже он и так, и сяк, и этак. Ну, думаю, ладно, один раз помогу. Один раз попыталась – не получилось. Второй раз попыталась – не получилось. Обиделся он на меня, что я больше ничего не могу ему сделать. Обиделся на Америку, что ему визу не дают. Обиделся на весь белый свет. А особенно ему поперек горла счастье Кристины с другим человеком. Поперек горла стоит ему Миша наш.
А. Малахов:
– А ребенок ему нужен?
А. Пугачева:
– Ну, сейчас нужен.
К. Орбакайте:
– Как никогда.
А. Пугачева:
– Как никогда ему сейчас нужен. Понимаешь, весь ужас в том, что я не могу назвать отцовской любовью то, что он делает с Дени. Это воспитание предательского отношения к матери, презрительного отношения к женщинам, презрительного отношения к образованию, презрительного отношения вообще к этой жизни, если у тебя нет денег. Все. Ты должен стать тем-то, тем-то, тем-то, и только отца… Вот что он делает – это же ужас, с ребенком. Это что за воспитание такое? (Аплодисменты).
А. Малахов:
– Далее в нашей программе: так бил Руслан Байсаров Кристину Орбакайте или нет? Вы услышите версию Кристины первыми. Алла Борисовна, мы говорили про историю с разбитым носом Кристины. Давайте послушаем отрывок пресс-конференции, где Руслан комментировал это.
Байсаров:
– Я не разбивал нос. Второе. Разногласий у нас с Кристиной никогда глобальных размеров или масштабов не было. Хочу сказать, что к Кристине я очень хорошо отношусь, с большим уважением, и больше, чем хорошо даже.
Малахов:
– Кристина, что тогда случилось, если, как говорит Руслан, ничего не было?
Кристина:
– Он забыл что-то. Он врет просто все время.
Пугачева:
– Постоянное вранье – это ужасно просто.
Кристина:
– Справку, что ли, показать? Вот свидетели сидят, члены моего коллектива. Алла Духова не успела приехать…
Пугачева:
– Все газеты писали.
Кристина:
– На глазах у Аллы Духовой, на глазах у моего коллективе. Охранники их сдерживали, не пускали. А он на глазах охранников избивал меня в гримерке ночного клуба. У меня была презентация моего альбома. Мама уехала, началась дискотека, танцы. Я подошла к столу, где сидели Духова и «Тодес». И вдруг… Мы даже не поняли, что произошло. Сначала все думали, что мы играемся. Он просто налетел, как коршун, меня схватил за шиворот и поволок в гримерку. Все сначала думали, что это какие-то наши игры. Потом побежали за нами. Всех сдерживала охрана. И я вот так летала по гримерке. Но я тоже ему расцарапала лицо, все, что могла.
Пугачева:
– Молодец. Моя дочь. (Аплодисменты)
Кристина:
– И то, что он говорит, что этот скандал был развит только ради того, чтобы я сделала пластическую операцию, хочу сказать, что пластическую операцию вынужденную я сделала года через два, наверное, или через три, когда мне сказали, что это просто необходимо. И когда мне делали операцию, мне сказали, что это просто… Если бы у меня была какая-то легкая травма, неизвестно, что было бы у меня на лице. Поэтому это была необходимая, потом, через несколько лет, операция.
– А чем мотивировал, что избивает.
Кристина:
– Ничем.
Малахов:
– А как вы сообщили маме?
Кристина:
– Мама с бывшим мужем Филиппом уехали на Истру. Дорога на Истру достаточно долгая, даже ночью час где-то занимает.
Пугачева:
– Хорошо, хоть с Киркоровым детей нет, а то тоже достал бы, видя такой беспредел. (Аплодисменты) Какой пример мы подаем другим-то мужикам? Совсем уже с ума сошли. Что творится, люди добрые!
Малахов:
– Это за ним водилось раньше – распускать руки?
Кристина:
– Нет. Честно говоря, он как-то раньше сдерживался. Он меня психологически унижал. Я беременность переносила хорошо, но психологически у меня было все время давление. Я очень много плакала, я была в достаточно подавленном состоянии. Он меня запихивает в машину, везет туда, где мы раньше жили, в Жуковку. Я, естественно, пытаюсь позвонить маме, сказать о своих проблемах и о том, что со мной происходит. Он выбрасывает мой мобильный телефон в окно. Естественно, по приезде в дом я тут же кидаюсь к телефонному аппарату. Телефонный аппарат был выдернут с мясом. Я понимаю, что практически в заточении, у меня безвыходное состояние. Такой фильм ужасов. То есть где-то я это видела. И тут приходят разные мысли, у тебя голова начинает работать в разных режимах. Я притворилась спящей, то есть дождалась, когда он потеряет бдительность. Не знаю, сколько я так пролежала, – час, два. До меня дошло, что есть еще один телефон – его мобильный. И он издавал такие легкие мерцания. Он находился где-то на подоконнике. Не знаю, каким чувством, как какой-то зверь (видимо, это только в каких-то экстремальных ситуациях может произойти), в долю секунды я настигла этот телефон и просто кинулась в ванную, захлопнула дверь. И он так: «сука».
Пугачева:
– Не успел.
Кристина:
– Да, не успел. Если бы долю секунды я не успела закрыть эту дверь, я не знаю, что бы со мной было. Я набрала маме, ничего не стала ей говорить, сказала: присылай машину срочно. Она меня ни о чем не стала спрашивать, тут же прислала машину. Где-то час я просидела в ванной, выслушивая из-за двери, что ты ко мне приползешь, ты не знаешь, что творишь… В общем, всякие нелицеприятные вещи в моей адрес. Когда машина подъехала, я тихо вышла, что-то собрала, первое попавшееся на себя одела и уехала. Приехала к маме, вся такая «шикарная». Утром лица не было, мама меня обкладывала лопухами, капустой.
Пугачева:
– Мама – главная травница. Вот, понимаешь, такой триллер.
Кристина:
– Да. Я отходила, конечно, от этого состояния, мне во сне снилось это всё. Конечно, у меня стресс был страшный.
Пугачева:
– Вот он до полусмерти избил ее. Конечно, все отношения закончились. Теперь, наверное, еще такое чувство мести. Но все это не так просто. То, что он творит сейчас чудеса. Он, во-первых, доказывает, что… Вот, понимаешь, человек был никем и стал всем. Когда он стал, по его мнению, всем, добившись того положения, которого он хотел, он хочет просто уничтожить нас, потому что мы были свидетелями, когда он был никем. Это песня для психологов. Я знаю такие случаи, и у нас в шоу-бизнесе так есть. Во-вторых, ему нужен Дени, как образ благородного отца. Ему не нужна Америка. Он должен подчеркнуть, что он такой россиянин, такой патриот. Отец такой Павлика Морозова. Только тот от отца отказался, а этот от матери отказывается. Этого допускать нельзя.
Малахов:
– Если это лицемерие, то ведь вы не сразу это раскусили. Потому что, если ты полюбила этого человека, значит, он умел как-то действовать.
Кристина:
– Я не знаю, что там у меня в голове, пелена была… Не знаю. Я сейчас оглядываюсь назад. Многие люди, которые знали его в тот момент и какое-то время с ним не общались, говорят, что он очень изменился. Он реально очень изменился. Конечно, в нем, видимо, это все сидело, такой характер.
Пугачева:
– Я тоже удивляюсь. Он изменился страшно. С ним раньше можно было разговаривать, сейчас нет. У него какое-то неадекватное поведение и какой-то угол зрения на действия совершенно неадекватные. Днем он может говорить одно, вечером другое, ночью вдруг звонить и плакать: я не прав, я вас так люблю. Что это? Днем опять: нет. Вечером: ну, я подумаю. То ли время тянет, то ли что, я не знаю. Но это все лирика. Давай поговорим о законности его действий.
Малахов:
– Но ведь он говорит, что разрешает вам общаться.
Пугачева:
– Врет.
Кристина:
– Он, когда захочет, мне позвонит, даст трубку ребенку. Ребенок говорит: «Мама, у меня все хорошо, мне здесь весело». Я говорю: «Ну и замечательно. Я очень рада, что ты здоров, счастлив. Я бы хотела увидеться с тобой». – «Договоритесь как-нибудь с папой», – он мне говорит. То есть ему уже написали текст, что он должен говорить.
Пугачева:
– Сколько было звонков? Три? И эти три звонка для того, чтобы их записать.
Кристина:
– Он их записал, чтобы в Грозненском суде предъявить. Мои просьбы увидеться с ребенком не увенчались успехом, хотя обещалось несколько раз. Потом просто он говорил: отменяем встречу. Он очень боится, чтобы я с ним увиделась.
Пугачева:
– Абсолютно бесправные мама и бабушка с этих пор, получается. Но надо же что-то решать, надо что-то делать.
Депутат:
– Алла Борисовна, давайте попробуем вернуться к вашему призыву. Вы сказали: давайте что-то решать. И в этом смысле мне представляется, что закон бессилен в отношении вашего случая. Мы не можем прибегнуть к действию закона сейчас. У нас есть два закона. Есть Конституция и есть Семейный кодекс. На основании этих двух законов речь идет о судьбе ребенка только в том случае, если брак зарегистрирован. В данном случае это гражданский брак. И когда ребенку исполнилось 10 лет, то право решать имеет уже сам ребенок.
Пугачева:
– Он до 10 лет дотянул специально.
Депутат:
– В вашей ситуации есть два вопроса. Один вопрос юридический, а второй вопрос нравственный. Давайте с этого начнем. Когда вы говорили о том, что уважаете вашего зятя, у меня такое ощущение сложилось, что вы больше культивировали в себе уважение к вашему зятю. Вы были Пигмалионом для него, который пытался вылепить эту Галатею. Вы сами об этом говорили. И в этом смысле вопрос. Когда вы принимали от него, когда он сказал, этот небольшой штраф, может быть, этот штраф и есть цена за внука?
Пугачева:
– Как вас зовут?
Депутат:
– Я депутат Думы сейчас. Алла Борисовна, вы всегда призывали к свободе.
Пугачева:
– Давайте я вам отвечу. Нина вас зовут? Я что, похожа на женщину, которой не дарят подарки? (Аплодисменты) Если у нас такое беззаконие, то вы скажите: нет закона, отдайте внука. Скажите это громко.
– Алла Борисовна, у нас такое беззаконие, что решает только тот, у кого тугой кошелек. Это действительно так сейчас.
Кира Прошутинская: – Честно говоря, я удивлена, что эти слова произносит депутат Государственной Думы, который и устанавливает эти законы. Наверное, правильно в брачный контракт было бы прописать не только имущественные права при расставании, но и права ребенка и права мамы. Я должна сказать, что для меня сегодня волнение еще и непрофессиональное. Потому что нас с Аллой связывает 50 лет долгой жизни, потому что мы учились вместе, наши дети почти ровесники, внуки старшие. Я знаю, как трудно давалось Алле воспитание Кристины и заработки на то, чтобы ее растить. Я знаю, сколько она ездила на эти гастроли, в эти жуткие клубы. Алла оставляла на Зинаиду Архиповну и на другую бабушку Кристину. От этого Кристина меньше любить маму или уважать не стала. (Аплодисменты) Друзья только видели Аллу в другой ситуации, когда она общается с внуком. Я видела Дени, когда ему было 1,5 года. И я видела это лицо бабушки, которую не заменит никто. Потому что любовь женщины, любовь матери и бабушки гораздо сильнее. (Аплодисменты) Никто сейчас не сказал о том, когда посмотрели на экран и увидели Дени. Я видела конференцию, но не обращала внимания на это движение. Когда сидит дите это, и у него руки вот так, они никуда не идут. Это признак жуткого волнения, жуткого стресса. Наши дети – самые большие консерваторы во всем том, что касается полной семьи. Они не хотят наших разводов. Они не хотят эмоциональных разборок. Они хотят, чтобы были папа и мама. Но в данном случае, я знаю, только Валя и Марина, которые сохранили свою семью, и Галя выросла в полной семье, у меня, у Аллы и у каждого, кто разводился, оставлял детей, наверное, есть все равно… У меня на всю жизнь чувство вины перед моим сыном. Я помню, как 5-летний (я думала, для него это не имеет значения), он не мне, потому что понимал, что мне больно, он моей маме сказал: «Бабуль, я не могу выходить на улицу, потому что мне стыдно, что у меня нет папы». Вот это у меня осталось на всю жизнь. Поэтому наши эмоциональные разводы, эти разборки… А здесь, я вижу, люди, которые разводятся, мужчины уязвленные, изъязвленные, которых оставили жены, это такая мелкая месть за это, и торг детьми в этом не только неуместен, не только кощунственен, он преступен. Это преступно по отношению к ребенку. Это преступно по отношению вообще ко всем детям, которых втягивают в это. (Аплодисменты)
Малахов:
– Вы тоже считаете, что это преступление – то, что совершает Руслан Байсаров.
Андрей Колесников:
– Мне кажется, что все-таки в студии не хватает самого Руслана Байсарова. Мне кажется, что и вам его не хватает. Потому что ваша точка зрения хромает от того, что его здесь нет. Потому что она является единственной. Я посмотрел на мальчика. Не кажется он мне зомбированным, совсем не кажется.
Пугачева:
– Это наше воспитание. Он правильно себя ведет, хорошо. Но вы не знаете его так, как мы.
Андрей Колесников:
– Конечно, не знаем. Но вы сами сказали, что так он сидит, что видно, что мальчика зомбировали. У меня была, если честно, похожая история. Мой сын примерно в таком же возрасте уехал со своей мамой в Лондон. Сейчас ему 23 года. Я об этом не знал и до сих пор не знаю, как они уехали. Я решил тогда никак не влиять, никакими силовыми методами, да их у меня особо и не было в распоряжении. Сейчас ему 23 года, мы с ним общаемся. Он говорит, что он не был счастлив в Англии и сейчас не считает себя счастливым человеком. Он уехал вместе с мамой. Я хочу сказать, что, по моему мнению, в этой истории все равно мальчик должен решать, который не кажется зомбированным. Потому что вы же не хотите, чтобы через несколько лет он возненавидел вас и сказал вам об этом. Почему вы не слышите того, что он говорит? Почему вы так уверены, что он это говорит только потому, что ему просто скрутили руки перед этим эфиром?
Пугачева:
– Вы совершенно не о том говорите. Мы не против, что он там живет. Мы против того, что нет общения с ним.
Кристина:
– Мне общаться с ним не дают, еще и в суд на меня подают.
Андрей Колесников:
– Я думаю, что этот вопрос уж как-то решится.
Пугачева:
– В том-то и дело, что не решается.
Кристина:
– Я должна подписать бумагу о месте нахождения ребенка по фактическому месту проживания отца. Даже адвокаты не знают адреса. Я сейчас только что из суда пришла. Идет просто борьба двух судов – грозненского и московского. И московский суд связан этим определением Грозненского суда о месте нахождения ребенка с отцом.
Малахов:
– Кристина, ты считаешь, что Дени сейчас плохо без тебя?
Кристина:
– Без меня, конечно, плохо. Но он чувствует себя хорошо. Он здоров, он весел. Он находится со своей семьей, с ним няня.
Пугачева:
– А вы говорите опять об Англии, об Америке. Да забудьте. Это вранье.
Малахов:
– Я хочу, чтобы показали фрагмент новогодней программы, где Дени был в этой студии и рассказывал, как он любит маму.
Малахов:
– Дени, ты принимал какое-то взрослое решение в своей жизни?
Дени:
– Не знаю. По-моему, еще нет.
Малахов:
– Твоя мама – безумно занятой человек. Понятно, что у нее гастроли, поездки, съемки. Яичницу себе можешь сготовить или бутерброд сделать?
Дени:
– Я могу что-нибудь приготовить себе. Но я считал взрослым поступком, когда был маленький, совладать с собой и не заскучать по маме, когда она на работе.
Малахов:
– Дени, а ты кем хочешь быть?
Дени:
– Я думаю стать каким-нибудь бизнесменом, но в последнее время стал подумывать насчет кино».
Леонид Рошаль:
– Мне вообще Байсаров здесь не нужен. Потому что вы журналист, вы достаточно много услышали. Вы смотрели пресс-конференцию. Вы читали в Интернете.
Андрей Колесников:
– Да, но нам говорят сейчас, что все это ложь полная.
Леонид Рошаль:
– А что, вы хотите здесь суд устроить? Мы здесь высказываем свое мнение, а не суд. Я в страшном сне не мог себе даже представить, что когда-нибудь будут сидеть судьи и разбирать такие вещи. Я Кристину знаю с малых лет. Это очень крепкий человек. Вы знаете, она жизнь свою построила сама. Алла не хотела, чтобы она была певицей. А она хотела. И она переборола и сделала. И стала звездой. (Аплодисменты) Я смотрел на мальчика. Он непростой. 11 лет ведь, ребенок достаточно много уже соображает. Он рассуждает уже почти как взрослый. Я не знаю, какой человек из него вырастет потом в жизни. Но хочу сказать, что не нужно больше трех извилин, чтобы понять, где больше благ будет – с папой-миллионером или с мамой, которая мотается по стране и зарабатывает деньги на жизнь. Где будет больше благ? Я думаю, этот элемент у него есть в рассуждениях. И в отношении папы Байсарова. Это не по-мужски и не по-восточному. (Аплодисменты) Во всех случаях, даже если жен пьяница или отец негодяй, мама или отец всегда должны говорить: у тебя самая лучшая в мире мать, тебе без матери будет очень сложно, ты ее люби, уважай. Все время надо создавать даже иллюзию добра между родителями. А сейчас вбивается клин, очень серьезный клин, между родителями, используя Дени. И я не знаю, как выйдет Дени из этой ситуации.
Пугачева:
– Вот он как раз возненавидит отца.
Леонид Рошаль:
– Это жизнь покажет. Возможно, он возненавидит. Я говорю вам откровенно, сегодня в руках Байсарова достаточно инструментов, чтобы противопоставить Дени и маму. А это подло. (Аплодисменты) Говорят: Америка, Америка, Америка. Многие богатые люди, кто имеет возможность, отправляют своих детей учиться. Учиться не только в Америку – и в Англию, во Францию, в Германию. Более 90 процентов из них возвращаются обратно в Россию. С моей точки зрения, чтобы понимать, насколько Россия дорога и лучшей страны в мире нет, надо пожить там чуть-чуть, тогда будешь бежать сюда.
Депутат:
– Кто же будет Россию строить? Где же наша молодежь, где же наши дети, если мы их всех вывезем за рубеж?
Пугачева:
– Вы депутат? Бедная страна, боже мой! (Аплодисменты)
Депутат:
– Вы тоже член Общественной палаты. Я тоже думаю: бедная страна. Я только хотела сказать, что любой публичный человек заранее, наверное, должен предвосхищать, что все, что совершается в его личной жизни, становится достоянием общественности. И вы понимали тоже, что не в три последние недели Байсаров стал другим человеком. Философию этого человека вы изначально понимали и видели. Наверное, нужно было каким-то способом предвосхитить поступок своей дочери. Чем оправдывается тогда ваше согласие на этот брак?
Пугачева:
– Любовью дочери.
– Я даже не хочу этот вопрос обсуждать. Я не понимаю, как вы можете это говорить.
(депутат)
Депутат:
– Любой публичный человек уже обречен на то, что все, что свершается в его семье, становится достоянием общественности.
Кристина:
– Я живу своей жизнью. Я не советуюсь с мамой, рожать мне ребенка, за кого мне замуж выходить.
Депутат:
– Сейчас вы защищаетесь авторитетом мамы.
Пугачева:
– Вы говорите глупость за глупостью. Я бабушка, это мой внук. (Аплодисменты) Вы знаете, что такое бабушка? Или вы считаете, что мне пиар нужен?
Малахов:
– Мы видели Дени в студии. Давайте посмотрим его еще на пресс-конференции.
Дени:
– Мы будем видеться. Я буду ездить к маме, встречаться. Если даже я буду жить у папы, я все равно буду с мамой выезжать куда-нибудь. Мы вместе поедем куда-нибудь, там с ним увидимся. Как нормальная семья, мы будем видеться со всеми – и с папой, и с мамой, и с Никитой, и с Камиллой.
Пугачева:
– Против этого мы ничего не имеем. Но нам это не дано. У нас есть мировое соглашение, которое мы представили в ответ на его соглашение, где типа отрекись от сына, Кристина. Мы нормальное соглашение составили. Вот то, о чем говорит мальчик. Что, пожалуйста, живи с папой, когда хочешь, живи с мамой, когда хочешь. То есть ребенок не должен лишаться ни того, ни другого. Мы нормальные люди? Нормальные. Почему нужно подписывать соглашение, где написано, что только там, и всё?
Кристина:
– Да, мы хотим оставить, как было.
Депутат:
– Я хочу спросить у вас, что изменилось. Была же другая версия. Вы говорите, что не следует верить средствам массовой информации, но все-таки все средства массовой информации не могут же ошибаться, как одно. Хотя и такие случаи, мы знаем, были. Но все говорят про то, что это началось после того, как вы сказали, что хотите, чтобы мальчик получал образование в Америке.
Пугачева:
– Это вранье. Я с ним спорила, даже ругалась. Я говорила: почему ты против образования? Он мне отвечал, что нам образование не нужно. Я говорю: ну, не нужно – так не нужно, я решу сама. Я позвонила Кристина и сказала: «Пусть едет домой, не лечится, не учится. Папа сказал, что не надо». Привезли мальчика.
Кристина:
– Не он же его привез. Мы привезли – вот, пожалуйста, тебе.
Пугачева:
– А он куда повез? Как террорист заложника взял и теперь диктует. И вы теперь мне это говорите?
Малахов -Марине Юдашкиной:
– Марина, вы знаете Дени. Вы считаете, на сегодняшний день ему хорошу, или он действительно тоскует по матери и просто боится признаться отцу в этом, потому что отец хочет видеть его сильным?
Марина Юдашкина:
– Вы знаете, я думаю, что он боится признаться все-таки отцу. Потому что рядом с отцом он тоже хочет показать, что он мужчина. Поэтому он никогда ему не признается в этом. Только тогда, когда что-то случится, может быть, ситуация какая-то в жизни будет, когда ему придется это сделать. Хочу сказать, что здесь все слушаешь и просто диву даешься. Почему каждый себя не хочет вспомнить в 10 лет? Что он в этот момент решал, что он в этот момент думал, к кому он бежал, когда ему было плохо. У меня такое впечатление, что все забыли, сколько им было лет. Все постарели. Невозможно в 10 лет решать такие глобальные вопросы, которые сегодня его заставляют решать. (Аплодисменты)
Александр Достман:
– Если можно, я расскажу историю 5-дневной давности. Мы (я имею в виду себя, Валентина, Анатолия Кучерену, Федора Бондарчука) решили, что надо поучаствовать в этой истории и как-то примирить обе стороны, только потому, что ребенка жалко. Мы встретились с Русланом. У нас была длинная беседа. Мы долго его уговаривали. Вопрос Америки отпал сразу, потому что его никто не обсуждает, и все готовы это прописать. Дальше я ему сказал: «Руслан, посмотри внимательно, здесь все прописано красиво. Если мама на гастролях, он живет с тобой. Если мама приехала в Москву, он живет с мамой. Если нет ни тебя, ни мамы, по выбору ребенка он будет находиться там, где хочет. Здесь соблюдены все права всех сторон. Какие противоречия?» – «Нет, должно быть прописано, что он живет на моей территории. Я говорю: «Ты пойми, что он родился в Российской Федерации, есть мать и отец, это две равные половины». И вы знаете, он с нами согласился тогда, сказал: «Да, вы, наверное, правы. Действительно, все прописано, ничьи интересы не ущемлены. Езжайте к адвокатам и будем писать эту бумагу». Мы поехали с Валентином и с Анатолием Кучереной, начали писать бумагу. Вдруг звонок от Руслана: «Нет, должна быть только запись, что он проживает на моей территории». Мы с ним опять по телефону разговаривали (это длинная история, на 4 часа). И я видел, как он сам рвется. Каждый наш телефонный разговор кончался тем, что ладно, давайте. И ровно через 5-10 минут: нет, не надо. И когда в самом конце позвонила его адвокат (я не знаю, как ее зовут), я послушал, как она разговаривала с Кучереной, она просто даже слушать ничего не хотела, кроме этой фразы. Какой ее интерес в этом, непонятно. Они сидят там, нагнетают. Я ему сказал такую фразу: «Руслан, пойми, из войны выходят два бойца. У одного нет одной руки, у другого нет двух рук. Но инвалиды-то оба». Я говорю: «Наберитесь ума. У вас такой прекрасный сын». Я знаю Руслана очень много лет. Ты позиционируешь себя как бизнесмен, как состоявшийся человек. Неужели трудно подписать соглашение, при котором и отец, и мать могут общаться с ребенком на равных?
Пугачева:
– Понимаете, амбиции. Ведь когда мы спросили его: что ты не подпишешь-то мировое соглашение, почему нужны обязательно суды, почему нельзя сделать это миром, нормально – отец и мать, как было? А он говорит: а что я мальчику скажу? Значит, он уже столько наговорил, что уже не знает, как это оправдать.
Малахов – Юдашкину:
– Валентин, кто такой Дени?
Юдашкин:
– Как, наверное, мы все. Мы очень интернациональны, потому что мы родились еще в СССР. Хочу сказать, что в той любви, в которой воспитывался, слава богу, и не один мальчик, потому что с первым мы прошли с горшка, потому что дочка моя и Никита выросли просто вместе, ходили вместе в школу. Но когда родился Дени, для Аллы это был такой божий подарок. Потому что все стали мудрее, может быть, было меньше гастролей. И к нему относились, на мой взгляд, даже с большим тактом, с большим пониманием, чем, например, получил старший. Потому что он был такой типичный бабушкин внук, музыкант, артист, из хорошей семьи. Но дело даже не в этом. Негуманно вообще… Мы говорим о том, что при живой матери не давать ей общаться. Я слушаю и не понимаю, как? Мы живем здесь, она жива, здорова, они Дени дали кучу люблю. То, что они хотели дать образование? Наверное, плохие те родители, которые не хотят, чтобы их дети поступили в университет, получили хорошее образование, хорошую школу. Потому что они жили ради этого.
Пугачева:
– У нас замечательная школа, в которую он ходил и должен ходить.
Малахов – Миколасу Орбакасу:
– Вы как дедушка. В некоторых газетах пишут: где же мужчина, который вступится и скажет слово за внука или за сына.
Орбакас:
– Я в шоке до сих пор. Мне кажется, что только любовь может это все утрясти и помочь. Но любовь именно к Дени, к сыну.
Малахов:
– В нем течет литовская кровь. Вы претендуете на свою часть крови?
Орбакас:
– Я, как бабушка грузинская, мог подать, конечно, в суд. Пусть он со мной поживет в Прибалтике. Почему бы и нет? (Аплодисменты) Я все условия сделаю. Там и море, и песок, и хорошая погода иногда бывает. Тем более, если приедет в Прибалтику, мы можем покататься без всяких виз по всей Европе. Но не в этом дело. Дело в том, что я до последнего момента ждал, что все-таки стороны найдут какой-то компромисс. Но тут эмоциональный взрыв. Это даже не взрыв, а атомный взрыв. И эта радиация продолжается и продолжается. Конечно, я за Кристину болею, спать не могу ночами. Это моя дочь, моя любимая дочь, единственная. Но Дени – это любимый внук. Он настолько похож на Кристину в детстве. Эти белые волосы, голубые глаза, эта мягкость в поведении. И вдруг какие-то решительные действия со стороны отца это все сломать в человеке, поломать его характер. Он мягкий, хороший, добрый человек. Я думаю, что все-таки, только сев за стол переговоров…
Малахов:
– Мы уже слышали, что все сидели. Никто ничего не может решить.
Пугачева:
– Я принесла с собой эти два мировых соглашения – его (чтобы поняли, что это не надо подписывать) и наше, которое не умаляет его достоинств, амбиции его сохранены. Чего не подписывать? Я не могу понять, почему. Для того, чтобы унизить нас? Давай, еще раз унизь. Танки грязи не боятся. Не в этом дело. Мне жалко ребенка. (Аплодисменты)
Малахов:
– Тогда вам, может быть, надо обратиться прямо сейчас к нему, что вы готовы подписать соглашение?
Пугачева:
– Сколько же можно обращаться? Дорогой Руслан! (Смех) Когда ж ты уже подпишешь нормальное мировое соглашение? Перед всем миром говорю, там не ущемлены твои отцовские права, там не ущемлены права матери. Все по закону, все мирно. Что ты все время упираешься? Что тебя так мучает? Тебя кто-то заставляет это не подписывать? Ты под кем-то там ходишь? Ты кого-то боишься? Ты скажи.
Малахов:
– Сегодня в центре внимания судьба 11-летнего Дени Байсарова. 15 сентября грозненский суд постановил, что Дени Байсаров должен жить с отцом. Сегодня в студии муж Кристины Орбакайте Михаил Земцов.
Михаил, вы чувствовали, что есть ревность, что вы присутствуете теперь в жизни Кристины?
Михаил:
– Вы знаете, я никогда не пытался заменить отца ни Дени, ни Никите. Я всегда понимал, что и у Дени, и у Никиты есть свои родители, свой отец, мать. Я хочу просто обратиться к журналистам, чтобы они перестали врать, что я пытаюсь увезти Кристину в Америку, кто я дантист. Если хотят что-то знать, могут позвонить нашему пресс-секретарю и узнать. Зачем Кристине уезжать в Америку? Она здесь успешна и любима миллионами зрителей. (Аплодисменты). Перетащить Кристину в Америку – это просто глупо. И давления какого-то с моей стороны ни на Дени, ни на Кристину никогда не было.
Малахов – няне Дени:
– Надежда Николаевна, как давно вы работаете с Дени?
Н. Романова:
– Я работаю в семье Кристины с марта месяца прошлого года. Полтора года.
Малахов:
– Вы кидаете в него карандаши?
Романова:
– Если это на меня похоже? Я, кстати, хочу небольшую реплику по этому поводу сказать. странно, если заявляет Руслан, и одновременно мне предлагает пойти к нему работать. Вот это для меня ужасно странно, что няня такая вот, которая ведет себя неадекватно, но тем не менее нужна ему для того, чтобы она помогала успешно Дени учиться и успешным Дени быть.
Малахов:
– Почему в отличие от другой няни вы не пошли? Я так понимаю, что все-таки там было предательство со стороны одной из нянь?
Романова:
– Вы знаете, я не знаю, чем мотивировалась Надежда. Я, конечно, в первую очередь как женщина очень понимаю Кристину. И я вообще глубоко была уверена, что это будет какое-то временное состояние, и все вернется на круги своя. И Дени будет. И даже худший вариант, что если он останется там жить, но он будет приезжать к маме. И там будет человек, который его знает, и здесь будет человек, который его знает. И знает его особенности. И у меня просто не было другого выхода как остаться с Кристиной.
Малахов:
– Кристина, а почему та няня ушла?
Орбакайте:
– Ее понять, конечно, можно. Что она мотивирует это, что ему нужна она, что без нее ему будет плохо, что она десять лет его воспитывала. Но это уже переходит в синдром суррогатной матери. То есть она возомнила себя его мамой. И даже мне друзья, с кем мы проводим время, иногда говорят: не важно, что мама скажет, главное, как я скажу. То есть мой авторитет был уже занижен последнее время.
Пугачева:
– Возомнил человек. Ревность к матери.
Орбакайте:
– И что-то произошло. Хотя я очень помогала.
Пугачева:
– Ей легче быть с отцом ребенка сейчас, чем с матерью. Она ревнует этого мальчика к матери. Я не знаю, как у психологов это называется, но бывают такие случаи.
Орбакайте:
– Десять лет прожили вместе, и вот так вот. Она это оправдывает тем, что она ему там нужна.
Пугачева:
– Дело в том, что уже года так мы замечаем, что она немножко странно себя ведет по отношению. Шушукает мне то на Руслана, то на Кристину. Денька ее очень любит, она его очень любит. Он очень хорошо с ней занимается. И никто против этой няни собственно и не был. Единственное, что она, конечно, два инсульта пережила.
Орбакайте:
– Микро.
Пугачева:
– Микроинсульта. Ей, конечно, тяжело. И мне ее жалко. Потому что, понимаете, сейчас-то все с Дени сюсюкаются: мы тебе вот это дадим, только ты это так скажи, ты вот это вот, вот тебе вот это. В школу не ходи. Когда этот конфетно-сказочный период его детства закончится, а он закончится все равно когда-нибудь, будет суд на нашей стороне, будет суд не на нашей стороне, не это сейчас волнует, а то, что это закончится. И то, что Байсаров сорвется на нем, это сто процентов. Вот чего я боюсь. А то, что вы говорите там: ой, беспомощный. Господи, мы думаем не о себе, а о ребенке. А вы о чем думаете? Подумайте лучше о законах, которые могли бы матери помочь.
Малахов:
– Давайте сейчас пригласим в студию адвокатов Кристины Орбакайте Татьяну Акимцеву и Александра Мирошина. Добрый вечер. Итак, я понимаю, что конфликт происходит над одним из пунктов этого мирового соглашения, которое камень преткновения всего.
Акимцева:
– Да, совершенно верно.
Малахов:
– И что это за пункт? Можно его зачитать?
Акимцева:
– Это пункт о том, где будет фактическое место проживания ребенка. Байсаров настаивает, чтобы это место проживания было с ним, как с отцом. Более того, в его соглашении есть еще пункт, что именно он будет определять, с кем будет общаться Дени. Алла Борисовна, я уж скажу, как есть на самом деле.
Пугачева:
– Да уж говорите.
Акимцева:
– Достойна ли Алла Борисовна в своем поведении и Кристина Орбакайте общаться с ребенком.
Пугачева:
– Недостойны мы, понимаешь?
Акимцева:
– Это правда. Я могу это показать. Это проект, который нам был передан.
Малахов:
– Но сейчас грозненский суд уже вынес решение, что Дени должен жить с отцом. Есть ли шанс оспорить это в Тверском суде?
Акимцева:
– Ну, во-первых, начнем с того, что Тверской суд не может оспорить решение Грозненского суда. Для начала. И решение еще не вступило в законную силу. У нас по закону в течение десяти дней. И мы его уже вчера обжаловали. Да здравствует Грозненский суд, самый быстрый суд в мире. В практике, наверное, это первый случай, когда по такому сложному делу так быстро принимается решение. Мы понимаем, почему это делается.
Мирошин:
– Мы посылаем телеграммы, что Кристина больна. Суд говорит, что он не видит эту телеграмму, что это странная телеграмма. Мы направляем телеграмму, что мы готовы приехать на заседание Грозненского суда, суд не обращает на это внимание. Сегодня решением Грозненского суда связан суд Тверской. И он не может выносить решение. Мы сегодня отдаем проект соглашения представителям Байсарова, давайте с ним встретимся, давайте заключим мировое соглашение. На что адвокат Байсарова говорит: он не будет. И выбрасывает его. Он не будет его подписывать.
Малахов:
– Получается, что в юридическом плане Руслан обыграл всех? Он заранее подготовился и, пользуясь тем, что вы, может быть, не слишком хорошо знаете законы, Алла Борисовна и Кристина, привлек свою маму и выиграл время.
Пугачева:
– Это кружева юридические. Ради бога. Еще раз повторяю, нам все равно. Нам важно, чтобы ребенок не потерял мать. Общение с матерью. Потому что это противоестественно. Для мальчика или девочки. Он должен иметь и отца, и мать. (Аплодисменты). А вот эти, знаешь уловок-то очень много. Такие кружева можно придумать. Бабушка из 32 внуков вот именно этого выбрала. Она подала в суд на Байсарова. Это все можно очень интересно вырулить, сесть за стол, поесть барашка, порезать. И все. Там это клево так сделано.
Малахов:
– Так может, они все ждут, чтобы вы приехали туда?
Пугачева:
– Я не ем баранину. (Смех). Это раз. А если серьезно, там совершенно противозаконные действия. Я еще раз повторяю, я не могу понять, для чего ему это надо. Если он так любит сына, ну подпиши ты мировое соглашение. Зачем ты вот это пиаришься за счет сына? Мне его даже где-то жалко, Байсарова. Потому что ну не может человек, которому сделали столько добра, хотя бы в моем лице, делать вот это. Надо срочно жениться на чеченке. Надо срочно сын чтоб был рядом. Что-то такое не то. Ну ты объясни по-человечески. Что ты лезешь, показываешь это? Мы и так тебе сделаем этот пиар, что какой хороший отец. Хоть раз я сказала Дени, что он плохой отец? Нет. Почему он должен говорить, что я плохая бабушка, а она – плохая мать? Для чего это надо? Это неправда.
Малахов:
– Но ведь так все хорошо начиналось. Если сейчас посмотреть на экран и увидеть эти моменты, когда вы забираете Деника…
Пугачева:
– Я надеюсь, что и закончится хорошо. Я не знаю, что его может убедить, чтобы он не лез больше на рожон. Ну чего, ну давайте судиться. Больше говорить нечего. Потому что депутат признался, что у нас беззаконие. Журналист говорит опять про Америку, которой, собственно, и не было. Все мы говорим о том, что я хорошая бабушка, хорошая мать. Замечательный отец держит сына и не разрешает видеться с матерью. Я только одно хочу сказать, что для меня государство – это люди. Вот народ, понимаешь, который меня любил и верит мне. (Аплодисменты).
Малахов:
– Кристина, все-таки, может быть эта история про то, что нужно слушать маму? Если мама не хотела, чтобы ты была певицей, а сидела дома, воспитывала ребенка, нужно было сказать: мама, да.
Орбакайте:
– Да.
Малахов:
– Говорила мама: не тусуйся с ним. Не тусовалась бы.
Пугачева:
– Ребята, ну давайте не делать из него монстра. Хороший парень.
Орбакайте:
– Дело в том, что в одной газете написали: «Но, увы, она актриса». Это что ж теперь, всем актрисам, спортсменкам, бизнеследи, юристам, женщинам, которые делают себя сами, которые кормят семью, которые делают свою карьеру в хорошем смысле этого слова, это теперь не рожать? Или сразу отбирать у них детей? Это что же такое происходит? Я не знаю. Что, теперь мне бросить карьеру?
Пугачева:
– Теперь ее сын сидит с чужой матерью. Там две жены. Мадина, ей лет шестнадцать.
Депутат:
-Есть 38-я статья Семейного кодекса, которая говорит о том, что и отец, и мать имеют равные права и равные обязательства.
Пугачева:
– Молодец. Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я. Вот почему он не подпишет… Вас депутатов много, а я одна.
– Молодец. Я уж думала, и эта куплена. (Аплодисменты).
Малахов:
– Кристина, что скажешь ты Дени, которого ты уже столько не видела?
К. Орбакайте:
– Я не хочу говорить. Я хочу просто его обнять и сидеть, молчать (плачет). (Аплодисменты).
Малахов:
– Наша программа заканчивается. Я думаю, что какими бы сильными ни казались женщины, которые были в нашей студии, сегодня вы увидели их хрупкими, беззащитными и просящими о помощи. Я думаю, что мы должны им помочь.
