Как мы сообщали ранее, директор и режиссер-постановщик первых пяти «Фабрик звезд» Лина Арифулина написала книгу «Корпорация звезд. Как стать звездой и остаться человеком». «Московский Комсомолец» опубликовал отрывки из этого интересного издания.
…Вообще кастинг — это просто сумасшедший дом. А уж когда была “Фабрика” с Аллой Пугачевой, ситуация стала вообще неуправляемой: все пели ее песни. Ну просто все! Алла “плакала”: “Нет, я больше не могу это слушать…”
Выходили одна “оригиналка” за другой: “Арлекино”, “Любовь, похожая на сон”, “Мадам Брошкина”… Последнюю из этих песен исполняла одна девочка. Пела так, что у Аллы Борисовны сумка упала на пол. Она тихо говорит мне: “Лина, это наваждение. Скажи ей: “Спасибо и до свидания! Пожалуйста!” Я говорю: “Спасибо тебе огромное, было все замечательно, но, к сожалению, до свидания”. Не тут-то было! Вдруг мы слышим: “Никаких “до свидания”! Вы что? Я хочу быть артисткой!”
Мы переглянулись: такой напор, может, и правда что-то особенное? Говорим: “Ну хорошо, давай еще попробуем! Что будешь петь?” Она: “Арлекино!” Я хотела ее остановить, но Алла, видимо, рассвирепев, говорит: “Нет, пусть поет. Подожди, посмотрим!” Та заголосила изо всех сил. Я сквозь землю была готова провалиться, но сижу, слушаю. Наконец дошло до смеха Арлекино — в песне есть такой момент, когда Алла поет: “А-ха-ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха, ха!” — допела напористая кандидатка до этого места и остановилась, молчит. Алла спрашивает: “Ну?! А дальше?” А дальше — ничего. Раздался жалкий мышиный писк. И тут Алла взорвалась: “Вот когда научишься как следует хохотать, тогда и приходи!”
Юрий Антонов на сцене убегал от Коли Бурлака
С Колей Бурлаком у нас произошла тяжелая история. Он должен был петь дуэтом с Юрием Антоновым, открывать концерт. Перед началом записи я заскакиваю за кулисы, вижу: сидит Антонов, какой-то истерзанный, усталый, замученный. И тут откуда ни возьмись выруливает Коля Бурлак. Вразвалочку подходит к Антонову, смотрит на него и вдруг говорит: “Ой! Так вы со мной поете?” Антонов, вытаращив глаза, смотрит на Колю, а тот опять за свое: “Там мы сейчас выступать будем. Вы со мной поете…” “Вы — со мной…” Я в три прыжка оказалась рядом.
Я понимаю, что если я хоть на секунду замешкаюсь, случится что-то страшное. И я начинаю говорить: что-то о том, какой сегодня день сумасшедший, и вот погода не задалась, и на площадке черт знает что… Антонов слушает этот мой поток сознания и наконец не выдерживает: “Все! Стоп! Хватит! Пошли вы с этой вашей “Фабрикой”!!!” Встает и направляется к выходу. А у них первый номер! Я догоняю его: “Юра! Вы артист!
Так нельзя! Юра-а-а! Это же всего лишь Коля Бурлак…” Тем временем уже объявили номер, из зала орут: “Антонов! Антонов!” Я как-то изловчилась и вытолкнула его на сцену. Хорошо, там еще один выход был. Он просто вывалился из-за кулис. Он осмотрелся, улыбнулся, взял гитару, и пошло-поехало: “Мечты сбываются и не сбываются…” И — Колю на сцену. Весь номер Юрий Антонов бегал по сцене от Коли Бурлака. У них была разработана какая-то траектория перемещений, но Антонов немедленно “забыл” все, что они там репетировали, поворачивается к Коле спиной и деловым шагом марширует на край сцены. Коля что-то там подвывает ему в спину и тащится за ним.
А Антонов дошел до края и ну бежать в обратную сторону. Пробегает мимо Коли, а у самого такое выражение лица, как будто у него сейчас точно мечта сбудется! Так и бегали — один злой и красный, другой полуживой и зеленый — друг за другом по сцене. В конце, недослушав аплодисменты, Антонов удрал со сцены. Проклинал все: и молодое поколение, и телевидение, и себя, и меня, и отдельно Колю Бурлака!
Киркоров под забором
Я была свидетелем начала любовной истории Аллы и Филиппа. Мы дружим с Филиппом, и я помню, как безумно он хотел стать мужем Аллы. Так получилось, что в Севастополе мы оказались соседями по даче. Филипп всегда ездил на гастроли, сопровождая Аллу, всегда рядом: куда она, туда и он. Я никогда не забуду, как он кружил вокруг ее забора и сгорал от любопытства: “Ну что там происходит? Что она делает?”
Сил не было смотреть на эти мучения. Я ему говорю: “Ну чего ты так изводишь себя? Пойди купи роскошный букет, зайди, скажи, что живешь по соседству, что спать не можешь спокойно, оттого что она рядом, придумай что-нибудь, какую-нибудь сумасшедшую историю. В конце-то концов! Если ты так хочешь быть с ней, тем более надо действовать.
Женщина она непростая, и ухаживать надо красиво, необычно, интересно!” Он: “Я так не могу”. Позвонил под Новый год и сообщил: “Лина, я сделал Алле предложение, и у нас скоро будет свадьба!”
Примадонна против лайкры
Я помню, как однажды Алла Борисовна подошла ко мне и заявила: “Как ты меня снимаешь, что я все время у тебя получаюсь толстой до безобразия. Что же это такое?!” Я помялась, не сразу решилась, но потом все-таки сказала: “Алла Борисовна, понимаете, было бы лучше, если бы вы, например, надевали другие колготки на концерт”. Она: “А что не так с колготками?” Я говорю: “Понимаете, слишком много лайкры! Она отражает свет и оптически увеличивает объем”. Стою, молчу, думаю: “Ну, сейчас начнется”. Ей очень сложно что-то навязать со стороны, она обычно сама все знает и никого слушать не хочет. А тут то ли я как-то сказала это деликатно, то ли она сама подозревала, что все это было необходимо, но все обошлось тихо, без скандала.
Леонтьев в роли Тарзана
Мы приезжаем в очередной город. После концерта сидим на балконе, ужинаем, луна над головой, разговоры, и вдруг я понимаю, что сейчас что-то будет. И точно, Валера смотрит на меня, на небо, на пейзаж вокруг и внезапно говорит: “Лина, а давай прыгнем!” Я закашлялась. Балкон на пятом этаже, внизу дерево и газон. Куда прыгать? Я говорю: “Нет, Валера, сегодня мы прыгать не будем!” Кстати, прошу заметить — мы были абсолютно трезвы! Никакого алкоголя! Были такие настроения и состояния.
Валера не унимается: “Давай прыгнем!” — и все! “Куда?!” — “На дерево! Как-нибудь схватимся, зацепимся, спустимся…” Я говорю: “Нет, Валера, я не подруга Тарзана, у меня не получится!” — “Я тебе помогу”. — “Нет! Не надо ни мне, ни себе помогать, у нас полно концертов и вся жизнь впереди!” Тут я с ужасом поняла, какую я несу ответственность перед всем отечественным шоу-бизнесом. Решила пойти “в обход”, начала нашептывать: “А ну его… Давай пойдем телевизор посмотрим, кино поставим… В конце концов, завтра рано вставать, в другой город ехать…” И потихонечку оттираю его от балкончика внутрь, в глубину комнаты. Валера: “Что, испугалась?” А его надо знать, он такой хитрый, не всегда поймешь: то ли он это серьезно, то ли так, дурачится…
Куда посылают “Блестящих”
Однажды я снимала программу “Большая премьера”, и мы были вынуждены задержать съемку. В зале звезды, общее напряжение, мы стараемся, делаем все что можем, но все равно не успеваем. Но все сидят, терпеливо ждут. Ближе к часу ночи мы почти заканчиваем, остается номер Клары Новиковой. И тут “Блестящие”, которые уже выступили со своим прекрасным номером, заявляют: “Все, Лина, мы больше не можем. Мы устали, мы пошли!” Я говорю: “Девочки, подождите, пожалуйста. Клара все делает с одного дубля, это ненадолго.
Останьтесь, через семь минут мы закончим!” Они: “Нет, Лина, хватит, сколько можно, мы без сил!” Я им объясняю, что Клара измучена не меньше, она тоже устала, ей еще выступать и ей нужна публика, а мне нужны красивые лица в зале, реакции, аплодисменты. Они же не могут остановиться: “Да что это такое? Мы что, статисты? Как так можно? Что вы здесь устраиваете…” Ну просто ужас.
Вместо молодых милых девушек какие-то жуткие скандальные бабы. Я слушала все это, слушала и вдруг говорю: “Да идите вы!” Девчонки так и встали, растерялись, не знают, что делать. Я оборачиваюсь: “Что встали? Я сказала, идите!” Они стайкой побитых цыплят удалились. Я сажусь за кулисы, собираемся начинать, и вдруг — входят наши красавицы. “Лина, мы там покурили, мы можем вернуться в зал?” Я сделала вид, что ничего не произошло, говорю: “Идите, девочки! Конечно, садитесь”.
Агузарову ждет космический корабль
Но все это и многое другое никак не могло сравниться с теми трудностями, которые мне создавала Жанна. В какой-то момент я снова оказалась рядом с ней все с тем же микрофоном. Я успела задать ей какой-то вопрос, и она вдруг начала мне отвечать… на феноменальном английском, манерно, с придыханием, растягивая и проглатывая слова. А я и так-то не очень хорошо знала язык, а тут еще такое…
Я стою, ничего не понимаю, не знаю, что мне делать, и вдруг, видимо, от отчаяния, начинаю говорить с ней… по-татарски! Жанна мне — на своем английском, я ей — на татарском. Смотрю, у нее в глазах появились и удивление, и недоумение, и даже интерес. Но самое главное, Жанну все произошедшее как будто перепрограммировало, вместо неадекватных реакций вдруг вопрос: “А на каком языке ты говоришь?” — “На татарском”. — “А я — на английском”. — “Так, может, перейдем на русский?” — предложила я, и она… согласилась.
Тут же мы рванули за ней в фойе клуба и начали снимать. Жанна села в кресло и с ходу заявила: “Я создана не для влагалища, а для музыки!” Все, на этом разговор практически закончился, потому что она засобиралась, начала жаловаться на то, что она больше не может тут с нами время проводить, а на вопрос, почему, заявила, что ее ждет космический корабль. Я говорю серьезно, глазом не моргнув, без всякой иронии: “Жанна, как я вас понимаю, меня он тоже ждет, только в трехстах километрах отсюда”.
Она заинтересованно спрашивает: “А ты куда летишь?” “Сначала на Сатурн, — отвечаю. — А там видно будет”. Я безостановочно несла такую чушь, что мне самой страшно становилось. Мы с Жанной обсуждали, как заводятся наши корабли и какие есть проблемы со временем и расстоянием…
Возможно, ей было скучно, возможно, просто хотелось всех дурачить. Я заговорила с ней на ее языке и по ее правилам, она, видимо, этого не ожидала и вдруг совершенно неожиданно стала говорить о музыке, о жизни, о своем настроении. Пусть это было очень коротко, но тем не менее я наконец-то услышала обычную, нормальную Жанну! Правда, это продолжалось совсем недолго. Она сообразила, что “вышла из образа”, и мы опять вернулись к нашим кораблям.
