После роли Ивана Грозного в фильме «Царь» любая сцена примет с удовольствием этого артиста, много лет работающего в парадоксальном жанре «русской народной галлюцинации».
Жанр легко узнаваемый, но для многих не очень приятный и понятный массам – публика уходила из зала практически в течение всего вечера. Впрочем, самого Петра Николаевича это не смущало.
В этот вечер Мамонов был явно в ударе. Вооруженный черно-белым «стратокастером», Петр для затравки выдал пару старых песен на новый лад. Из репертуара «Звуков Му» был извлечен «Красный черт», известный по квартирникам 25-летней давности: «Ночью я совсем не сплю, ночью я бухать люблю». Похоже, такие тексты звучали в филармонии впервые. При этом Петр сильно изменил аранжировки, превратив песню в русское подобие блюза, унылого и яростного одновременно. Казалось, сам Мамонов получает гораздо больше радости от звукоизвлечения, чем слушатели. Гитара стонала, скрежетала, ухала, визжала. Рвались струны. Грязные и мощные риффы напоминали о гаражном роке 60-х. Увидеть такого Мамонова, забавляющегося с гитарой, кривляющегося и пародирующего приемы Чака Бери, – большой подарок всем поклонникам юродивого актера. Потом, собственно, был блюз – «Шуба-дуба блюз» с таким же характерным припевом: «Ну и что? Все равно напьюсь!» Эти гимны маргинальности 80-х звучат сегодня немного зловеще. Особенно если учесть, что человек, юродствующий на сцене, много лет не пьет и ведет праведный образ жизни.
Петр Мамонов
Настоящим апофеозом первой части стал «Серый голубь» – пронзительный гимн отверженного, под который немало люмпен-интеллигентов, поверив, шагнули из окна. «Я грязен, я болен, моя шея тонка, свернуть эту шею не дрогнет рука. У тебя. Я самый плохой, я хуже тебя, я самый ненужный, я гадость, я дрянь, зато я умею летать!» – пронзительно хрипел на сцене старый беззубый человек. Артист, которому раз за разом удается в своем искусстве необыкновенно точно и ярко воплощать наш национальный характер. Некрасиво? А такой есть.
Уже потом, после концерта, разговаривая со зрителями за сценой, Петр Николаевич начал истово защищать своего последнего героя – Ивана IV, убийцу и душегуба. Он, мол, не Чикатило какой-нибудь, сегодня людей убивает, а завтра прощения просит, кается. Мамонов четко улавливает эту уникальную способность перехода русской души от божественного к бесовскому и обратно. И если первая часть его выступления была нарочито «бесовской» (недаром блюз, в который он перекроил свои песни на этот вечер, называют «дьявольской музыкой»), то вторая была «божественной». Не в ортодоксальной традиции, а как-то иначе. Но тоже по-русски. Сначала Петр, облаченный в длинный балахон, прочитал совершенно невнятный, но уморительно смешной отрывок собственной прозы. Причем невнятица была особого рода – восходящая к русской поэтической традиции «зауми» и религиозному экстазу. Петр вообще все больше и больше напоминает святого старца, и вторая часть его выступления только усилила это сходство. Оставив Fender на «сладкое», Мамонов принялся читать короткие стихи, рассказы и зарисовки, которые, наверное, правильнее было бы сравнить с суфийскими притчами, коанами буддистов или проповедями бродячих монахов. Например, короткий стих с названием «Приоритет»: «Главное, что происходит в жизни – это смерть». Возвышенно, грустно и правда.
Прочитав стихотворение с листа, Петр комкал бумагу и швырял ее в зал, стараясь закинуть подальше. Публика ловила мятые листы, чтобы после концерта получить автограф на эту скомканную реликвию.
Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.
ДЗЕН
Телеграм