Когда Диме было 17 лет и он проходил первые кинопробы, режиссер отметил его невероятную харизму
И оказался прав: в любви к гардемарину Алеше Корсаку, которого актер сыграл в 1988 году, признавалась вся страна. Харатьян и по сей день не распрощался с образом романтического героя.
Досье:
Дмитрий Вадимович Харатьян родился 21 января 1960 года в городе Алмалык Узбекской ССР. Через три года семья Харатьянов переехала в Подмосковье. В старших классах школы Дмитрий занимался музыкой и играл в молодежном ансамбле.
В 1977 году дебютировал в первом фильме Владимира Меньшова “Розыгрыш”. В 1982 году окончил Театральное училище им. М.С. Щепкина. Оглушительный успех пришел к актеру в 1988 году. В историко-приключенческом фильме Светланы Дружининой “Гардемарины, вперед!” он исполнил одну из главных ролей и получил всесоюзную известность.
В начале 90-х годов актер снимался в продолжениях “Гардемаринов” и в комедиях Леонида Гайдая. В 1995 году вместе с друзьями открыл клуб “Кино”, в том же году исполнил роль де Ла Моля в многосерийной экранизации романа А. Дюма “Королева Марго”.
В 1996 году артист впервые вышел на театральную сцену в пьесе Джона Стейнбека “О мышах и людях” в театре имени Моссовета.
Снялся в таких сериалах, как “Каменская”, “Тайны дворцовых переворотов”, “Московская сага”, “Виола Тараканова”, “Возвращение мушкетёров”, “Иван Подушкин. Джентльмен сыска”, “Встречная полоса” и других. Имеет звание “Народного артист” России и Чечни, занимается продюсерской деятельностью, поет в мюзиклах.
– Дмитрий, говорят, что в кино вы попали совершенно случайно. Это действительно так?
– Я с шести лет пел в хоре, потом в пионерском лагере “Метеор” был солистом. Будь я тем же Димой Харатьяном, но без вокальных данных, слуха и умения играть на гитаре, мне бы не позвонила знакомая девочка и не предложила сходить в Мосфильм на пробы. И я бы вряд ли попал в фильм Владимира Меньшова, где сыграл гитариста, руководящего ансамблем. Но в 16 лет о профессии артиста я не мечтал! Такая счастливая случайность называется судьбой, и к ней надо быть готовым.
Дмитрий Харатьян
– Во многих киносправочниках вас именуют комедийным актером. А вы сами считаете себя таковым?
– Комедийные актер – на мой взгляд, высокое звание, но я себя считаю “актером широкого спектра действия”. Ведь артист – многопрофильная специальность, которая включает в себя множество амплуа, их нельзя сузить до рамок одного жанра. В моем арсенале много комедийных ролей, я снимался у Гайдая, который является мэтром отечественной комедии, но это не значит, что я исключительно комедийный актер.
– Что главное для вас, когда вы решаете принять предложение сыграть ту или иную роль или нет?
– Это зависит от многих обстоятельств. Главное для меня – художественный уровень материала и характер героя, потом – сроки исполнения, режиссер и ансамбль артистов, размер гонорара. Если я вижу, что в персонаже есть за что зацепиться, то соглашаюсь играть.
– Деньги много для вас значат?
– Они много значат не для меня лично, а для тех людей, которые от меня зависят. Это моя семья, родственники, все те, кого я обеспечиваю и кому помогаю. А вообще до денег не жаден, накопительством не занимаюсь. Но, к сожалению, без средств жить нельзя вообще, а в наше время особенно. Жизнь очень дорога и требует больших заработков для поддержания определенного ее уровня.
Дмитрий Харатьян
– Кто, на ваш взгляд, “герой нашего времени”?
– В каком смысле, в плане популярности что ли? Для меня всегда остается героем Пушкин. Но как я вам сейчас докажу, что он герой? Мы все просто говорим его языком, воспринимаем мир так, как он… А если говорить о том, кто моден, то в разной социальной среде свои кумиры.
– Как вы относитесь к таким кумирам?
– Прекрасно! Есть люди, которые совершенно не признают “попсы”, а я толерантен. Ведь если что-то существует в природе или на определенном промежутке развития общества, то зачеркивать это нельзя. Высокая культура не может быть массовой по определению. Поэтому нет смысла кричать: “Что ж мы все на попсе подорвались, когда есть такие-то выдающиеся музыканты…” Да, есть, но всему, опять же, свое место. Классическая культура остается в веках, а светские персонажи, наверное, уйдут, когда пройдет на них мода, но они в огромной степени формируют образ времени.
Хотя для меня эталоном совести, творчества и поэзии остаются Владимир Высоцкий и Булат Окуджава. Творчество этих людей влияет на меня до сих пор.
– Вам не кажется, что в советское время кинообразы были более многоплановыми?
–Я не считаю, что, например, образ Белого в фильме “Бригада” однобокий и неинтересный. Это очень точный, яркий и своевременный персонаж, который родился в эпоху больших перемен и нестабильности. А образ, сыгранный Сергеем Бодровым в “Брате”, просто мощнейший! Увы, какое время, такие и герои.
– Как вы считаете, почему нашему кинематографу далеко до Голливуда?
– Сколько до Америки лететь? Ну, вот потому и далеко. А если серьезно, то технологический уровень их картин очень высок, но мы уже приблизились к нему и даже догнали. Наш режиссер в Голливуде – Тимур Бекмамбетов. Что касается лидирующего положения американского кино в мире, то на это работала целая страна в течение многих лет. Даже больше: сначала придумали кино, а потом по его “образу и подобию” создали страну.
США – высокоразвитое государство-эгоист, которое во всем ищет выгоду, занимаясь мировой экспансией. Их кинематограф очень высококачественный, но даже в лучших своих образцах заточен прежде всего под коммерческую реализацию, чего у нас до сих пор толком не делают, и слава Богу. В этом заключается основное достоинство нашего искусства, которое гораздо выше западного по уровню духовности. Но в Голливуде делается много качественной массовой продукции, которой у нас практически нет. Наверное, это просто вопрос времени, ведь у них больше опыта в этом смысле.
Дмитрий Харатьян
– За последние годы вы снялись во множестве сериалов. Чем отличается работа в них от съемок в обычном фильме?
– В сериале все очень сконцентрировано, надо быстро делать ту работу, которую гораздо медленнее делаешь в кино. На самом деле это очень дисциплинирует, сериал – это своего рода тренажер, заставляющий поддерживать актерскую форму. Съемки в сериале, на мой взгляд, развивают мастерство, как и любая другая ежедневная работа. Например, в “Подушкине” я снимался два сезона в 24-х сериях три месяца подряд при 12-часовом рабочем дне с одним выходным в воскресенье, а текста запоминал по пять страниц в день.
– И это возможно?
– Да, все зависит только от желания и от задач, которые перед собой ставишь. Возможно все, были бы способности и желание!
– Можете назвать те моменты своей жизни, которые вас сформировали?
– Этапов было много: первый – это рождение, второй – первый класс школы, третий – это лагерь “Метеор”, где я играл в ансамбле и в который буквально рвался на каждые каникулы. Ну а после были съемки в первом фильме “Розыгрыш” и появился первый учитель – Владимир Меньшов. А потом – пустыня…
– Что это значит?
– Я, 18-летний подмосковный мальчик, который ничего не видел, кроме средней полосы России, поехал в поисковую геологическую партию в Кызылкумы на три месяца. Змеи, черепахи, каракурты – все это произвело на меня огромное впечатление, я увидел совершенно другой мир. Потом было поступление в театральное училище. То есть все поворотные события уместились в два года моей жизни!
– После “Гардемаринов” вокруг вас началось какое-то безумие…
– Я рано начал сниматься, и к этому моменту был достаточно закаленным и бывалым. У меня огромный опыт в плане того, как без головокружения соотносить себя с успехом, вниманием публики, славой и так далее. Поэтому голова у меня, что называется, не отлетела.
Дмитрий Харатьян
– Вам приходилось сталкиваться с завистью коллег?
– Безусловно, это заложено в природе людей. Вопрос лишь в том, как ты на это реагируешь, насколько эта зависть проникает в сознание, мешает жить. Я стараюсь абстрагироваться от нее. Иногда мне это удается, а иногда нет.
– Правда, что в комедии Карена Шахназарова “Мы из джаза” вам сняться не удалось из-за того, что худсовету не понравилась фамилия Харатьян?
– Нет, там все было сложнее. Сначала я не снялся в фильме Марлена Хуциева “Пушкин”. Руководство Госкино не доверило Марлену Мартыновичу Хуциеву сделать исполнителем этой роли актера Харатьяна. Но причиной стала не фамилия, конечно, а то, что в 21 год я был, по их мнению, слишком молод для такой работы. Никого другого режиссер снимать не захотел и просто закрыл фильм. Но легенда возникла не на пустом месте. Заместитель министра кинематографии Павленок однажды подошел к Хуциеву и сказал в шутку: “Вы серьезно хотите снимать в роли великого русского поэта актера с армянской фамилией?”
В “Мы из джаза” я пробовался сразу после того, как закрыли “Пушкина”. Когда Хуциев показал худсовету мои пробы, память о том, что меня не взяли на роль, была еще свежа, и меня от греха подальше опять не утвердили.
– Извините за нескромный вопрос: откуда у вас, человека с русской внешностью, такая фамилия?
– От папы. А у него – от его папы. Армянская кровь во мне, конечно же, есть, хотя, наверное, на классического армянина я, действительно, не похож… Сам себя я считаю гражданином мира.
– Как вы относитесь к тому, что вас называют секс-символом?
– Это двусмысленный титул и, в общем-то, западное понятие… Но если подойти к нему не со стороны пошлости и дурного вкуса, а подумать, почему им обозначают некоторых известных личностей, то, наверное, просто есть женщины и мужчины, которые соответствуют некоему чувственному идеалу и потому вызывают у многих представителей противоположного пола эротическое желание. Это здоровое проявление. Я думаю, что когда женщины, отталкиваясь от созданного мною образа Алеши Корсака, называли в честь него своих детей, в этом выражалось стремление к красоте и созданию качественного генофонда.
– У вас есть идеал женщины?
– Моя мама и жена. А идеал – это Сикстинская мадонна. Ведь не существует идеальных людей…
Дмитрий Харатьян в семейном кругу
– Что значит для вас семья?
– Все. Это моя жизнь, не роль, а реальность. Мои самые дорогие и близкие люди.
– А что значит для вас любовь зрителей?
– Зрители придают сил и уверенности в себе, заряжают творческой энергией. Я очень хорошо отношусь к своим поклонникам, хотя люди у нас разные, степень воспитанности и культуры многих оставляет желать лучшего. И вообще, мне кажется, что между актером и зрителем должна быть дистанция. Ведь если посвящать всех желающих в свою личную, даже интимную, жизнь, быть всегда на виду, то потом зритель не воспримет тебя как трагического или романтического героя, будет смотреть как на соседа по лестничной клетке.
– В последние годы от романтического апмплуа вы перешли к ролям обаятельных мерзавцев. С чем это связано?
– Это не совсем так, просто я сыграл две-три роли такого плана. Началось все с фильма Елены Райской “Другая жизнь”, где я играл Феликса. Потом были “Московская сага” и фильм киевского режиссера Оксаны Байрак “Аврора”. На самом деле мне кажется, что я уже вырос из амплуа исключительно романтического героя, поскольку как сам герой, так его аудитория, меняются с возрастом, “Гардемарины” – это история, заряженная молодой энергией. Хотя когда человек становится отцом и дедом, он может оставаться романтиком по сути. Кроме того, роли мерзавцев играть сложно, но интересно.
– Вы полагаетесь на судьбу?
– Глубинный смысл слова судьба – суд Божий. Но это не значит, что нужно плыть по течению, как бревно, и довольствоваться малым. Человек постоянно делает гамлетовский выбор – быть или не быть. Он сам творит свою судьбу, но лишь до определенного момента, как в сказке: есть перекресток и три дороги. Все неудачи, провалы, просчеты и даже утраты необходимы, из этого складывается жизненный опыт, который дает возможность личностного роста. Я считаю, что все драматические моменты моей жизни в итоге обернулись большими удачами.
Но когда что-то происходит, заложенный свыше смысл понять трудно. Анализ произошедшего нужно делать только через время, так как “большое видится на расстоянии”.
– У вас есть любимый фильм и любимая книга?
– Нет… Любимыми могут быть только мать, отец, жена, ребенок… Если есть книга и фильм, которые человек обожает всю жизнь, то это признак ограниченности. Но бывают произведения, которые запоминаются надолго. В 16 лет, например, моей настольной книгой был роман Булгакова “Мастер и Маргарита”, но сегодня я не могу назвать его любимым, хотя это величайшее художественное произведение. Куда же я в таком случае Пушкина, Чехова и Достоевского дену? Так что моя любимая книга – библиотека. А вообще книга книг – это Библия.
Дмитрий Харатьян
– А в Бога вы верите?
– Вера и религия – разные вещи. Религия – это, прежде всего, обрядовость, ритуалы. В этом смысле я не воцерковленный человек, но вера в нечто высшее по имени Бог у меня есть. Ни один человек, я думаю, не живет без веры, вопрос лишь в том, во что или в кого он верит. Бог един для всех, но каждый ищет свою дорогу к храму. Надо помнить, что мы родились и долгое время жили в атеистической стране и религиозные традиции были утрачены, но сейчас на почве полного безверия проросла вера в высшую справедливость.
– Ваши пожелания поклонникам, зрителям и слушателям.
– Веры, надежды и любви!
Фото из семейного архива Дмитрия Харатьяна
Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.
ДЗЕН
Телеграм
